Книга По ту сторону тьмы, страница 147 – Р. С. Болдт

— Если ты в деле, рыжая, значит, больше не будешь трепаться с другими парнями. — Следующие слова он практически чеканит, выражение его лица становится еще более грозным. — Особеннос копом.

Вскидываю бровь.

— Да? Ну, тогда и тебя это касается… — тычу пальцем ему в грудину, чтобы подчеркнуть суть, — никаких шуров-муровс другими.

Когда его рот медленно растягивается в довольную улыбку — блин,даже чертова ямочка, — мой оборонительный фасад трещит, высвобождая последний слой защиты моего сердца.

— Забавно. — Его глаза светятся мужской гордостью. — Вот как, рыжая?

Неуверенность закрадывается в мысли, но я изо всех сил стараюсь ее подавить. Она появляется, потому что прежде я никогда этого не делала — никогда не пускала на самотек осторожность таким безрассудным способом.

Он не осознает этого, однако я доверяю ему гораздо больше, чем свое тело. Больше, чем сердце.

Я молюсь, чтобы он уберег и то, и другое, но больше всего я надеюсь, что он по-прежнему будет ценить мою запятнанную душу.

Упрямо вздернув подбородок, я смотрю на него с вызовом.

— Вот так, бандюган.

ГЛАВА ШЕСТИДЕСЯТАЯ

БРОНСОН

Я ошеломляю ее, когда резко встаю. Зеленые глаза разглядывают с любопытством и неуверенностью. Возможно, она чувствует то же, что и я, — что все по-другому. Это не просто секс. Это нечто большее.

Я бы отрицал это до последнего вздоха, однако мое нутро скручивается; не хочу все испортить. От одной мысли об этом становится плохо.

Поднимаю ее, обхватывая рукой за талию. Она машинально обхватывает меня ногами, а ее руки, повторяя движение, обвиваются вокруг моей шеи. Кажется, словно наши сердца бешено колотятся.

— Держись, рыжая.

Ее рот сливаются с моим, пальцы погружаются в мои волосы, чтобы притянуть ближе. А ее поцелуй… неописуем. Я отметил, что хочу испытать еще одинее поцелуй. Такой, которым она одаривает по собственному наитию.

Но это не просто поцелуй. Она предъявляет свои права. Помечает меня, как своего.

И я всецело согласен. Каждая частичка принадлежит ей.

Каждый шаг к ее спальне подобен миле, однако я проявляю осторожность, чтобы не задеть ее травмированное бедро и не причинить боль.

Опускаю Джорджию на ноги рядом с кроватью, не желая отдалять нас друг от друга, и умирая от желания просто глазеть на нее вот так. Свет от луны и уличного фонаря проникает сквозь полуоткрытые жалюзи. Часть ее волос ниспадает на одно плечико, а кончики прилегают на груди.

— Это та часть, о которой я предупреждала. — Она гладит руками мою рубашку, избегая моего взгляда. — Мне будет комфортнее с выключенным светом. — Грудь рыжей вздымается в медленном, глубоком вдохе, прежде чем встревоженные глаза поднимаются к моим.

Мое чертово сердце грозит выскочить прямиком из грудной клетки. Оно словно пытается мне что-то поведать: что эта женщина должна стать моей.

Переместив ладони к миловидному лицу, надеюсь, что истина в моих словах найдет отклик в ней.

— Хочу тебя всю, рыжая. Если для этого придется обойтись без долбанных светильников, то мне все равно. — Наблюдаю, как тревога покидает ее.

Понижаю голос; слова звучат хрипло от переисполняющих эмоций:

— Я просто хочу тебя.

ГЛАВА ШЕСТЬДЕСЯТ ПЕРВАЯ

ДЖОРДЖИЯ

Если бы мое сердце не колотилось безудержно из-за него, оно непременно сделало бы это сейчас. Бронсоновы слова подкрепляют смелость, потому я собираю ткань сарафана в кулак и поднимаю над головой. Отбрасываю его в сторону и встаю перед ним, оголив себя, оставив лишь трусики.