Онлайн книга «Возвращение»
|
– Батюшка твой гневаться будет. – Пусть гневается. Справедливо все, я виновата. И сама захотела на людей посмотреть, и тебя с собой потянула. Плохое могло случиться. – И мне достанется, – протянула рядом Аксинья. Устя погладила ее по плечу: – Тебя и вовсе ругать не за что. – Заодно с тобой высекут. Зря я тебя послушала… Устинья отмахнулась. Высекут, не высекут… да какое это имеет значение? Порка – боль, и только. А тревога за близкого человека? Которого ты сегодня потерять могла? Не приходит это в голову Аксиньи? Устя посмотрела на сестру и головой покачала. Не приходит. И сама она не умнее была. – Асенька, ты попроси у хозяйки ведро с водой да тряпку какую. И Дарёне примочку положить не мешало бы, да и нам с тобой умыться? Чай, чумазые, как два поросенка? Вот это у сестрицы мигом отозвалось. – Сейчас, Устя. Попрошу. Только подол и мелькнул. – Петруша, ты сейчас домой к нам беги, скажи, что толкнули нянюшку в суматохе, повозка нужна, ее домой довезти. – Да ты что, боярышня! Кто ж мне даст! Устя задумалась. Действительно, если б она упала или Аксинья, ну так сто бед – один ответ. Все равно порки не избежать. – Так ты скажи, что я упала. – Боярышня, а как узнают, что солгал я, тогда меня высекут. Устя стиснула зубы. Вернулась Аксинья с ведром воды и парой тряпок. Обмакнула одну из них в ведро и принялась стирать с лица мел и свеклу. Устя молча макнула в ведро вторую тряпку, положила на голову няни прохладный компресс. – Полежи так, нянюшка. Я все устрою. – Устенька… – Няня, лежи и не спорь. Ты обо мне заботилась, теперь я о тебе буду. Дарёна замолчала. Под тряпкой и видно не было, как у нее слезы потекли. А Устя развернулась к холопу: – Вот что, Петенька. Ты порки боишься? – Боюсь, боярышня. – А я тебе обещаю, сделаю так, что тебя вообще продадут! Понял?! Говорила Устя весьма выразительно. А размазанный грим и вообще сделал ее страшной. Петя даже икнул, когда на него чудное видение надвинулось. Волосы рыжие чуть не дыбом стоят, глаза сверкают, как у заморской тигры. Того и гляди когти выпустит! – Боярышня, я ж… – Бежишь к нам на двор, и чтобы мигом колымага здесь была. Лучше б телега, но в ней растрясет. Мигом обернулся! Тогда пороть меня будут, а не то – тебя [14]. – Не мучай холопа, боярышня, – послышался голос с порога. – Сейчас прикажу, мигомколымага будет. Только скажи, куда отвезти няньку твою. Устя повернула голову к двери. И едва зубами не заскрипела. Чтоб вам… чтоб вас… да каким же черным ветром вас сюда всех занесло?! Тут и Феденька, муж опостылевший, и дядюшка его, плесень хлебная, и… Жива-матушка, почему этого-то не казнили?! Вот неудача-то! Она уж было понадеялась, ан нет! Жив Михайла, стоит среди свитских, на Устю смотрит. И отказаться не получится, даже если сейчас смолчит она, уж Аксинья-то таиться не станет. А то и Петрушку сейчас разговорят. Ему и угрожать не надо – трусоват холоп. Так что… Устя поклонилась в пол: – Прости, царевич, не признала я тебя. И тебя, боярин, не признала. Не думала, что на ярмарке да таких людей увижу. Не в палатах, не в золоте. Не гневайтесь на меня, девку глупую. Не ожидаешь каждый день-то царевича увидеть, как и жар-птицу повстречать не ждешь. Где вы, а где я. Мужчины заулыбались. Бабы, конечно, дуры, но эта точно умнее других. Хотя бы понимает, что дура. И раскаивается. |