Онлайн книга «Возвращение»
|
* * * – Как погиб?! Устя ажза голову схватилась. Да не было такого в черной жизни! Не было же! Боярин Данила еще жив был, когда она в монастырь ушла. Уж потом Фёдор с соседями воевать затеялся, там боярина на части ядром и разорвало. Но чтобы тать его убил? Да с чего бы?! Боярин же безобиднее бабочки иной! К нему и относились так. Царицын брат, порхает он рядышком – и пусть его! Легкий, смешливый, в любой затее участие примет, в любом развлечении… дела серьезные? А вы их коту Ваське доверьте! Он и то лучше справится. Или маска это была? Устинья где сидела, так и задумалась крепко. А правда – кем надо быть, чтобы никто – за двадцать-то с лихвой лет во дворце – тебя врагом не посчитал! Вообще никто! Кого ни спроси… да, боярин Данила хороший человек. Легкомысленный, бестолковый чуточку, но добрый, хорошо рядом с ним. Рядом с ним и Фёдор-то успокаивался, что уж про остальных сказать? Свекровка, конечно, любила его. Брат же. Но ведь и все остальные тоже! Любили, привечали, посватайся боярин к любой девушке – хоть кого бы за него отдали. А не посватался. Нет у него ни жены, ни детей. Почему? И на этот вопрос она в черной жизни ответа не искала. А ведь может и попробовать? Как в палатах окажется? Или пораньше даже? Нет, вряд ли. А и в палатах осторожной быть придется. Очень осторожной. Слова лишнего не сказать, движения не сделать. Аксинья? Будет ли она подмогой? Ой вряд ли… хоть бы не помехой. Но слово сказано, теперь не откажешься. Поедет с ней сестрица родненькая, змея подколодненькая. А мог?.. Мысль ровно плетью ударила. Мог ли боярин Данила ее убийство заказать? Устя подумала. Нет, не знала она ответа. Заказать-то мог, и с легкостью. И сам убить. Может, и с улыбочкой. А надобно ли то ему было? Похитить ее точно Истерман пытался. А убить? Невыгодно то. Проще сделать, как ранее привыкли. Не дразнить Фёдора, а дать ему игрушку желанную. А как натешится мальчишка, так игрушку выкинуть, новую подсунуть. В черной жизни то сработало и в этой бы получилось. Нет, ни к чему ее пока убивать было. Особенно боярину. Невыгодно то ему, Фёдор бы не простил, как узнал. Тогда кто ж его? А может, у Михайлы спросить? Все одно идти к нему надобно? Пусть хоть с пользой то будет, не только со скрежетом зубовным. * * * – Матушка… – Феденька. Данечка… Уткнулась Любава сыну в плечо – и слезами улилась. Фёдор ее поголове гладил, сам едва не плакал от жалости и тоски. Дядю убили. Считай, брата старшего, друга по всем проказам, спутника верного… – Маменька… – Да, Федя? Ой, как не хотелось Фёдору те слова говорить. Но маменьку любил он. – Маменька, давай отбор отложим? Даня все-таки… может, нехорошо это. – Ума ты лишился, что ли?! Любава аж взвилась на месте. Слезы высохли, ровно и не бывало, Фёдор едва с лавки не упал. – Маменька? – Не думай даже! И женишься, и внука мне ро́дишь, понял? Данечкой назовем! Один бездетным ушел, теперь ты до сорока лет хвостом крутить хочешь?! Да я тебе лично хвост твой оторву блудливый! Али не мила тебе уже боярышня? – Да ты что, маменька? И мила, и любезна. Только вот Даня… – Первым сказал бы тебе – не откладывать! Не вздумай даже! Фёдор вздохнул с облегчением: – Да, маменька. И снова залилась слезами царица: – Ох, Федя… как бы за тебя Данечка-то порадовался… Это надо было просто пережить. Просто перетерпеть. |