Онлайн книга «Возвращение»
|
И столько тоски было в ее голосе, столько боли… – Не хочу я, – буркнул Илья. – Не хочу. – Свою зазнобу чаще видеть будешь. – Не буду. – Так и не скажешь, кто она? – Прости, Устя. Не скажу. – А вдруг ее супруг порчу навел? Отдал ведьме твой волос или еще что – она и спроворила? – Когда б он заподозрил, не жить мне, – ляпнул Илья. – Казнят, – и осекся. Устя смотрела на него с таким ужасом: – Илюша… Не была она дурой. Измена казнью не карается. Вира – безусловно. Телесное наказание, когда супруг попросит о том. Но не слишком тяжелое. Да, выпороть могут, но не до смерти. Илью бы точно до смерти не пороли. Неверную супругу могли сослать в монастырь или прядильный дом [48]. Илье могли устроить церковное покаяние. Могли оженить или запретить разводиться с супругой. Но смертью карали только в одном случае. И прелюбодея, и изменницу. Если только… – Это не Марина? Скажи мне, скажи, что я ошиблась! Голос Устиньи был почти умоляющим. Почти безжизненным. Илья вздохнул: – Устя… – Нет, пожалуйста, нет… И столько отчаяния было в серыхглазах, столько ужаса, что Илья не выдержал – вспылил. Да что ж такое?! Можно подумать, он сам на виселицу поднялся, сам себе петлю на шею надел?! Чего она смотрит-то так?! – Устя, ты чего?! Обезумела, что ли? – Илюша… правда это? Илья глаза опустил. Правда. Даже и не подумалось ничего. Раньше бы ему и в голову не пришло с сестрой о таком разговаривать. Устя же… Тихая, спокойная, скромная… А сейчас говорит как с ровней. Что-то в нем сдвинулось, поменялось после аркана. – Правда, сестрица. – Ты ее… любишь? И снова непонятное что-то. Еще месяцем раньше Илья бы кого хочешь в своей любви заверял. Горло бы за нее перегрыз. А сегодня что? – Не знаю, Устя. Это как огонь. Черный, прекрасный… и меня к нему тянет. Неудержимо. Устя невольно руку опустила, груди коснулась. Неужто? Черный огонек там горел, ровно и уверенно. Никуда не делся. – Илюша… казнят. И ее, и тебя смертью мучительной. А в памяти – как Сёмушка умирал. Глаза его отчаянные, кровь на губе запеклась… Прости, царица. Не виноватый я, и ты не виноватая… прости. И ее голос ответный, сорванный от слез… они весь день текли, не унимались. И ты прости, Сёмушка. Меня казнить хотят, ты жертва невинная. Помолись за меня у престола Господня… И стражи рядом. Всё они понимают, глаза отводят, в землю глядят. А сделать-то ничего и не могут. Самим на кол неохота. Страшно… Как за двадцать лет страну в такой страх повергнуть? Чтобы дышать нельзя было, чтобы охватывало тебя липкое, черное… Фёдор справился. Только Устя невиновна была, а вот Илюша… – Может, в имение тебе уехать? – Батюшка не отпустит. Устя задумалась: – Илюша, когда тебе на службу надобно? – Завтра. – Вот завтра вы и увидитесь, наверное? Илья подумал о Марине. О руках ее ласковых, о губах огненных, глазах бездонных… И словно по хребту перышком прошлись, был бы собакой, так шерсть бы дыбом встала. Аж штаны натянулись, хорошо, рубаха длинная, срам прикрывает. – Д-да… Устя только головой качнула: – Илюшенька, ты скажи ей, что жениться отец требует. – Ты в своем ли уме, Устя? – Скажи. И погляди, что она тебе отвечать будет. Я ж тебя не прошу расставаться с ней, обиженная женщина что хочешь сделает. Просто скажи, что тебя оженить хотят. – А как спросит – на ком? – Ты ту невесту в жизни не видывал. Скажи – будет сговор скоро. Можешь? Имен не называй… |