Онлайн книга «Возвращение»
|
Ой, как это бы от язв-то помогло! Но ведь испугался, что смог, сделал. – Благодарствую, братец милый. Батюшка, благословите? – Символ веры прочитай, чадо. Отец Паисий Устинью давненько знал, да мало ли что… – Верую во единого Бога Отца, Вседержителя, Творца неба и земли, видимым же всем и невидимым… И прочитала, и перекрестилась, как положено, и крест поцеловала, и от святой воды не шарахнулась – батюшка дух перевел. Все-таки страшно это… когда порча, когда прямо перед тобой человек умирает от колдовства черного, а ты и сделать-то… что ты сможешь? Перекрестить? Соборовать? Оно помогает, конечно. Только не всем и не всегда. Верке точно не помогло бы. – Слава богу, чадо. Что случилось с тобой? – Верку вспомнила. Как она… и сомлела. Это священнику тоже понятно было. Девка все-таки, как тут не сомлеть? – Молись, чадо. Читай Символ веры, а если что – «Да воскреснет Бог и расточатся врази его». – Благодарствую, батюшка. Получила Устя еще одно благословение – и священник отправился покойную отпевать как положено. Страшно, конечно, а все ж чадо Господне, мученической смертью умершее – нельзя в последнем ей отказать. Ох, как бы на кладбище не перекинулось, а пуще того на него самого. Три дня ждать? Псалтырь читать? Поп только рукой махнул. Сегодня же похороним! По чину там, не по чину… страшно! Понимаете? Страшно! Да и приплатил за это боярин как бы не втрое. А боярышня – а что с ней? Жива, здорова, в вере крепка. Ему того и достаточно. Брат и сестра вдвоем остались. Помолчали. Первым Илья молчание нарушил: – Устяша, что это было-то? – То и было, Илюша. Навроде твоего аркана, только тот убивал медленно, а это – быстро. Илья как представил, аж побледнел. – И со мной бы… вот ТАК?! – И с тобой так же. Порче все равно, ей убить надобно. – Устя… страшно-то как. Устя поняла – брат полностью подавлен. Не то никогда б она тех слов не услышала. Ни разу Илья в своем страхе не сознавался, только вперед шел и дрался. Или ругался черными словами. – Страшно, братец. А больше всего то страшно, что не знаем мы врага в лицо. – Не знаем… – Кто угодноза этим стоять может. Кто угодно… может, и у нас в гостях эти люди бывали. А может, и родня какая. Страшно это – от каждого удара в спину ждать. А ведь так она и жила. Больше двадцати лет, только удары в спину, и рядом никого, некому даже поплакаться, некому даже пожалеть ее… Устя плечи расправила. Было? Так больше не сбудется! – Кто угодно… ты так и не рассказала, что в палатах было. – Да ничего там такого почти и не было. Фёдор только… пугает он меня, Илюша. – Пугает? – Отцу я такого не скажу, не поймет он. Для него коли Фёдор – царевич, то этим все и сказано. А он иногда становится, как одержимый. Безумный какой-то. Что-то такое в нем проступает… не знаю, как и сказать! – Одержимый? – Не знаю, Илюша. Никто другой его не боится, ни мать его, вдовая царица, ни брат, ни царица Марина. Не видят они, что ли? Истерман, ближники Фёдоровы… всем как глаза застит! А мне страшно рядом с ним! Словно змея вокруг запястья обвилась, не так пальцем шевельнешь – вопьется. – Как же ты замуж за него идти хочешь? – Я и не хочу. Но сказать такое батюшке? Не насмелюсь. – Значит, никто другой не боится… – Кажется мне, Илюша, что Фёдор тебя к себе приблизить пожелает. Отца в палаты царские позвали, матушка при вдовой царице, ну и ты. При Фёдоре. Выгодно, правда же? |