Онлайн книга «Выбор»
|
– Не везде, да нам пройти хватит. И пройти, и на людей посмотреть, и послушать, авось и почуешь ты черноту в ком? Устя пару минут подумала. – Государь, дозволь тогда сарафан сменить на что потемнее, попроще. До утра у нас время есть, успею я? – Есть, Устя, ты не торопись, не надо. – Ты присядь покамест, а я сейчас… Устя Бориса на лавку усадила, свечу поправила, та почти перед Борисом оказалась, он невольно на пламя посмотрел. Устя за его спину зашла, заговорила тихо, стараясь в ритм попасть: – Отдохнуть бы тебе, государь, чай, умаялся, утомился, а как передохнешь, так и легче тебе будет, и решения приниматься проще будут… Легко ли человека убаюкать? Да уж не так сложно. Когда и на зрение, и на голос воздействовать, и запах по комнате поплыл, легкий, словно луг летний, Устя мешочек со сбором травяным открыла незаметно, Бориса и разморило за пару минут. Вдох, еще один – и расслабляется на лавке смертельноусталый мужчина. Опускает руки на стол, а голову на них положить не успевает. Устя его перехватила, улечься помогла, ноги на лавку подняла, сапоги стянула, под голову подушку подсунула. Ворот рубахи развязала, сама рядом присела, руку его в свои ладони взяла. Рука у царя большая, тяжелая, двух ее ладоней едва хватило его ладонь согреть. – Боренька, лю́бый мой, сколько я о тебе плакала, сколько горевала, сколько тосковала… не допущу более, все сделаю, сама сгину, а ты жить будешь, жизни радоваться, солнышку улыбаться… верну я тебе это тепло. Ей-свет, верну… И силу вливать по капелькам, по крохотным… руки разминать, виски гладить, волосы, сединой тронутые, перебирать… Осторожно, чтобы не навредить даже ненароком, чтобы усталость из взгляда ушла, складки на лбу разгладились, лицо посветлело… Устя уже так делала, с Дарёной, а ежели с ней получилось, хоть и с трудом, и тут получится. Любимому человеку все отдавать только в радость… И горит на столе свеча, и светится окошко, и смотрят на него двое мужчин. Фёдор из своих покоев, Михайла из сада, смотрят и об Устинье думают. А ей ничего не надобно. Сидит она, руки государя в своих ладонях греет, пальцы его перебирает, со следами от перстней, силой делится, всю себя отдает… и не жалко ей, и не убывает у нее. Она ведь по доброй воле, для любимого человека. Так-то силы только прибавится. Сидит, колыбельную мурлыкает, тихо-тихо. Борис лежит спокойно, впервые за долгое время, и сон у него ровный, глубокий, и кошмары ему не снятся, а снится мама. Такая, как он ее с детства помнил, ласковая, родная, теплая… сидит на лавке, по голове его гладит, и все-то у него хорошо. Все спокойно. Мамочка… * * * Солнечный лучик лукавый в окошко пробрался. Устя ему пальцем погрозила, да что ему – золотистому? Проскользнул, пощекотал царю нос, да и был таков. Боря чихнул, глаза открыл, по сторонам огляделся – не сразу и понял, где он и что с ним. Комната незнакомая, лавка неудобная, рядом девушка сидит, за руку его держит. Выглядит усталой, под глазами синие круги пролегли, а глаза серые и смотрят ласково, заботливо. – Устёна? Что случилось? Устя выглядела невинно, хоть ты с нее икону пиши. – Ничего. Я сарафан меняла, а ты, Боря, взял да и уснул. Царю по должности дураком быть не положено, потому и не поверил. – Так-таки взял и сам уснул? – Почтисам, государь. Я до тебя и пальцем не дотронулась, да и не умею я такого – усыплять. |