Книга Между раем и адом, страница 63 – И. Б. Циммерманн

– Тут у нас есть кое-что общее, – произнес тихий голос позади них. Бен с Моной вздрогнули, и даже Бальтазар повернул голову в легкой растерянности.

Телохранитель с голубыми крыльями, напоминающими шелковые цветочные лепестки, присоединился к ним в баре и изучал меню напитков на доске между полками. Благодаря освещению подвального джазового клуба он стал еще больше похож на ожившую мечту фанаток японских бойз-бендов. Мона с завистью посмотрела на его длинные густые ресницы.

– Не принимай так близко к сердцу перешептывания этих шалопаев, – продолжил он. Его голос оказался таким же мягким, как и черты лица. Возможно, эльфийские чары сыграли с Моной злую шутку, потому что парень вдруг будто заполнил собой все пространство, когда перевел взгляд на Бена. – Те, кто там, – он махнул рукой себе за спину, – не друзья Бенико и не близкие члены семьи. Старый господин ни за что не оставил бы ее одну только под моей защитой, если бы не доверял тебе.

Тонкий указательный палец постучал по груди Бена, которая тут же слегка выпятилась. После слов эльфа лицо Бена потемнело, и Мона заметила, что он сглотнул.

– Меня зовут Кензо Хайбара, – между тем обратился эльф к Моне. Бену он, судя по всему, уже представлялся. – Я буду сопровождать тебя, Бенико и ее друзей до тех пор, пока угроза не будет устранена. То есть ты и особенно он, – Кензо вновь бросил взгляд на Бена, – отныне так же важны для меня, как и Бенико.

Кензо положил ладонь на руку Бена. Моне послышалось, что тот заскулил, щенячьи глаза заблестели от умиления или от алкоголя, а может, от того и другого сразу. – Спасибо, – пробормотал Бен.

– Я говорю серьезно. Уже много лет я служу семье Ивасаки. Счастье Бенико – моя работа… а я прекрасно вижу, почему ты стал его неотъемлемой частью и почему она так натебя смотрит.

Из горла Бена вырвался хрюкающий смех, он смущенно почесал в затылке и улыбнулся Кензо.

– Д-да ладно, – пробасил он.

– Не во всяком шушуканье есть что-то плохое, Бернхард. Молодые эльфы так взволнованы, потому что довольно редко встречают оборотней.

Помимо красивого лица, высокий стройный эльф с длинными ногами обладал еще и идеальной улыбкой.

Впрочем, кое-что Мону все равно беспокоило.

– А до этого он холодно вел себя с Беном, – проворчала она, после чего почувствовала щекой бороду Бальтазара.

Он поцеловал ее в уголок губ и прошептал:

– Эльфы – это музы из мифов.

– Я знаю.

– Бен впечатлил его своей страстью к Бенико и чувством общности. Для вас, людей, это всего лишь слова; такие, как ты, благодаря эмпатии, наверное, улавливают чуть больше, но эльфы… Кензо способен заглянуть прямо в сердце Бена. И скажу тебе, вряд ли я видел что-то более искреннее.

– Что? – в замешательстве протянула Мона, прежде чем повернуться к мужу.

Наконец-то у него на губах заиграла прежняя спокойная улыбка.

– Твое сердце выглядит так же.

Теперь настала очередь Моны краснеть, по крайней мере, судя по жару, который прилил к щекам. Как и Бен, она издала неловкий, растроганный смешок, на который тут же устало ответила Тиффи.

– Ты можешь заглянуть в мое сердце?

– Я бог, Мона. Если люди мне открываются, я чувствую их сущность… Хотя слово «чувствовать» не полностью передает масштаб восприятия. А ты буквально проникаешь мне под кожу.

Он и раньше ей это говорил, однако только сейчас Мона, кажется, поняла смысл. Во всяком случае, насколько это возможно для человека. Как бы ей хотелось тоже видеть глубины его души. Настолько ярко ощущать чью-то суть – звучало очень заманчиво. Что бы она почувствовала, если бы этот бог раскрыл перед ней свое сердце? Может быть, тогда она все-таки сумела бы помочь ему избавиться от тревоги, которая отражалась в усталых глазах. Мона хотела чувствовать ту же любовь, что и Бальтазар, иначе ей всегда останется одно – касаться лишь крошечной части его мира, несмотря на то что тот гораздо больше. Но как становятся богинями? Сможет ли она тогда сохранить свою работу, повседневную жизнь и в принципе жизнь? Мона только-только привыкла к собственному человеческому восприятию. Как ей справиться с абсолютно новой формой бытия, если ее выбивает из колеи даже какой-тонезначительный СДВГ? Сама возможность видеть конец, забвение была целительной.