Книга Осколки чужой жизни, страница 49 – Татьяна Захарова

Я тут же выскочила на улицу, чтобы проверить, как девочка. Она с испугом глядела на самоходку, но вскоре отвлеклась на крики окружающих людей. Как-то скукожилась, глядя в ту сторону, откуда выбежала.

– Как ты? Жива? – требовательно спросила я. И она перевела взгляд на меня. Мысленно чертыхнулась. Желто-карие глаза с лисьим разрезом, да и волосы с рыжеватым отливом – слишком яркие гильгенские черты, чтобы это было совпадением. – Ты меня понимаешь? – снова задала я вопрос.

– Шли бы вы пани, куда собирались, – раздался сзади грубый голос. И только тогда я заметила разношерстную толпу за своей спиной. Кто-то с палками, кто-то с комьями грязи в руках, а у одного пацана я заметила и камень, сжатый в кулаке. Я нахмурилась. Девочку загоняли, как дикое животное? Поэтому она так неосмотрительно выскочила на дорогу?

– Ты ранена? – тихо уточнила я, а после повторила вопрос на гильгенском языке. Аннели его немного изучила за время, проведенное в концлагере. Девочка обрадовалась и, вцепившись в мою руку, начала что-то слишком торопливо говорить, отчего я не смогла разобрать и слова.

– Стоп, – попыталась я остановить её. И девочка послушно замолчала. – Говори медленнее, пожалуйста. Где твои… мама и папа?

Я не смогла вспомнить, как будет слово «родители» на гильгенском.

– Мама умерла давно. А папа… – ребенок всхлипнул и все же закончил. – Совсем недавно.

И зачем папаша потащил ребенка на войну?

– Пани, оставьте эту паразитку, – снова вмешался тот же бугай. – Мы сами разберемся…

– Серьезно? – я оглянулась и обвела толпу мрачным взглядом. – Решили сорвать всю злость и ненависть на невинном ребенке?

Кто-то отвел взгляд, но на общий настрой это не повлияло.

– Так она еду нашу ворует, – буркнул парень лет пятнадцати. Я криво усмехнулась: а что ей ещё делать?

– Гильгенцы наших детей не щадили…

– И это повод, чтобы опускаться до ихуровня? – ядовито поинтересовалась я. Пара мгновений затишья, и кто-то все-таки отступил. Обрадовалась было, что они меня услышали, но тут заметила взгляд, брошенный главным верзилой на что-то за моим правым плечом. И обернувшись, увидела Войтека, который крепко держал Софи за руку.

– Что тут происходит? – строгим начальственным голосом поинтересовался капитан, и народ начал более активно расходится. Софи же дернулась ко мне и вцепилась в свободную ладонь с неистовой силой. Другую руку все ещё держала гильгенка.

Я снова посмотрела на девочку.

– Как тебя зовут?

– Ивета, – пискнула она, прячась за меня от взгляда капитана.

– А я – Аннели, это моя дочь – Софи, – представила я нас. – А это пан Войтек Домровский. Ты астрийский язык совсем не понимаешь?

– Совсем чуть-чуть, – тихо ответила Ивета.

Я посмотрела на капитана и спросила уже на нашем языке.

– Как лучше поступить в такой ситуации?

Войтек нахмурился ещё сильнее, обдумывая ситуацию.

– Её можно сдать в приют, но…

– Но?

– Но там ей тоже не рады будут. Ни другие дети, что по вине её родичей стали сиротами, ни воспитатели, которые тоже потеряли близких в этой войне, Войтек пристально посмотрел на меня. – Ещё можно подать официальный запрос на поиск живых родственников Иветы, но это довольно муторное занятие. И ответа придется ждать не одну неделю.

– Она может пожить пока с нами в Куштейне, – тут же ухватилась я за этот вариант. Оставлять ребенка в этом месте не было никакого желания.