Книга Сны с чёрного хода 2, страница 131 – Алексей Небоходов

Он выглядел так, будто время обошло его стороной. Всё та же осанка, те же чуть прищуренные, внимательные глаза, тот же сдержанный, но твёрдый тон, который не допускал сомнений. Улыбка – уверенная, спокойная, с лёгкой полуиронией, которая в его исполнении всегда звучала как знак превосходства над жизнью. Напротив него сидела женщина, красивая, ухоженная, элегантная в каждом движении. Её ладонь легко легла ему на руку, и он даже не взглянул в её сторону – естественное, привычное касание, знак своей, привычной жизни.

– Наши решения формируют нашу реальность, – говорил он неспеша, чётко выстраивая каждое слово. – Иногда нужно сделать шаг в неизвестность, и именно там мы находим своё предназначение.

Лия дышала медленно, но воздух не заполнял лёгкие. Слова, сказанные Александром, эхом отдавались в сознании.

Она вспомнила Москву: огромную, шумную, светящуюся электрическими вывесками, пахнущую свежим асфальтом после дождя, пронзаемую звонкими голосами студентов, спешащими на пары. Вспомнила институт с его высокими потолками, с запахом бумаги, конспектов, коридорами, в которых обсуждали лекции, спорили о книгах, мечтали о будущем.

В ее памяти появился образ тетради, исписанной строчками, запах старой бумаги в библиотеке. Её голос, застывший ввопросе, его взгляд, задержавшийся чуть дольше обычного. Их разговоры, полные напряжённого молчания. Их любовь. Их связь, которая тогда казалась неизбежностью.

Она забыла, как в её жизни когда—то существовало что—то иное, как в её голове жили мечты, амбиции, стремление к большему. Всё это постепенно рассыпалось, растворилось в тягучих днях, в гулком одиночестве, в водке, которая сглаживала воспоминания, делая их блеклыми, незначительными. Но сейчас, в этот миг, всё прорвалось обратно, с силой, от которой захотелось сжаться, отстраниться, не признавать правду. Каждое мгновение, каждый штрих прошлого внезапно вернулся, болезненно яркий, живой, и он, Александр, его голос, его взгляд, его жизнь, которая шла своим чередом, пока её собственная остановилась, превратившись в медленное гниение.

Её рука медленно ослабила хватку на стакане, губы чуть разомкнулись, но голос так и не прозвучал.

Она сидела в тёмной кухне, в доме, где всё давно прогнило – доски на полу, стены, запахи, сама жизнь. Она пила по вечерам, работала в колхозе, слушала отчима, выполняла привычные обязанности, погружаясь всё глубже в забвение.

А он жил. Он был там, в мире, который светился чистыми линиями, прозрачными окнами, отражающими электрический свет. Там, где его слушали, где его слова значили что—то большее, чем просто звуки. Там, где рядом с ним сидели его жена и дети. Их дети. Не её.

Лия чувствовала, как что—то сжимается внутри, как грудь становится тесной, будто внутри неё перекрыли воздух.

В другой жизни у неё было будущее – наполненное светом, смыслом, движением вперёд. Там она писала книги, мечтала, жила в мире, где каждая её мысль могла превратиться в слова, а слова – в нечто большее. Она знала, кем была, и чувствовала, что может быть кем—то ещё. Но теперь всё это осталось только призрачной возможностью, далёкой и недостижимой, будто старое кино, которое нельзя пересмотреть. В этой реальности не было ничего, кроме глухого запаха водки, бесконечных одинаковых дней и пустоты, заполняющей собой всё пространство.