Книга Сны с чёрного хода 2, страница 130 – Алексей Небоходов

Она пыталась вспомнить, когда перестала верить в их реальность, когда впервые усомнилась в том, что это было её жизнью, а не просто выдумкой, навеянной туманными снами. Может, это никогда не существовало? Может, не было ни поездов, ни лекций, ни новых людей? Может, Москва была не больше, чем миражом, иллюзией, которой она когда—то пыталась себя согреть? Сейчас это казалось чем—то далёким, несбывшимся, тем, что с годами истёрлось, исчезло, растаяло в водочном угаре и рутинном однообразии.

Это было просто фантазией. Глупой, ненужной, не имеющей к ней никакого отношения.

Телевизор шумел, плоско и равнодушно перегоняя каналы, мешая бессвязные разговоры дикторов, рекламу стирального порошка и невнятные фрагменты песен. Он всегда работал, даже когда его никто не смотрел. В этом доме звук был важнее смысла, шум был нужнее слов. Лия почти не замечала его, он сливался с остальной глухой реальностью, растворялся в застоявшемся воздухе кухни, в табачной гари, в мутном стекле пустых бутылок, оставленных на подоконнике.

Её рука, уже привычно обхватившая стакан, замерла на полпути, когда из динамиков раздался голос, разрезавший привычный гул телевизора. Он был чистым, ровным, спокойным, но в этой размеренной интонации звучала твёрдость, та уверенность, которая заставляла замереть, вслушиваться, невольно подчиняться силе слов.

Лия почувствовала, как в груди что—то дрогнуло, пробуждая давно забытые ощущения. Медленно, осторожно она повернула голову: взгляд её наткнулся на экран, и в следующую секунду весь остальной мир растворился, перестал существовать, оставив её один на один с этим кадром, с этим лицом, с этим голосом, который вытеснял гулкие тени забвения.

Она развернулась к экрану, вцепилась в него взглядом, точно ожидая подвоха, но изображение было чётким, реальным.

Просторная, залитая ярким светом студия, где всё было подготовлено до мельчайших деталей: идеальные ракурсы камер, отрепетированные улыбки, стерильная, приглушённая атмосфера успеха. Это было не просто помещение – это был другой мир, далекий, чистый, холодный, недоступный. Лия смотрела на него, ощущая, как между ней и этим пространством пролегает пропасть, которую нельзя пересечь.

Свет студии был ослепительно ровным, подчёркнуто стерильным, таким,который подчёркивает каждую деталь, но не оставляет теней. Он не напоминал тусклый деревенский рассвет, пробивающийся сквозь запылённые занавески, не нес в себе сырости, усталости, размытой серости её утра. Здесь всё было отточено: ровные ракурсы, постановочные движения, ведущий с отрепетированной интонацией, оживлённые лица зрителей, которые слушали, ловили каждое слово, верили в то, что слышат. Это был другой мир, тот, где каждое движение имело смысл, где всё подчинялось логике успеха, где никому и в голову не приходило, что можно жить иначе.

На экране был Александр, живой, настоящий, тот самый, кого она когда—то знала. Лия не моргала, не дышала, боясь разрушить этот момент, как если бы её взгляд был единственной нитью, удерживающей его образ на экране. Он выглядел таким же, каким она помнила его в те дни, когда жизнь ещё имела очертания, смысл, надежду. Он был тем, кем мог бы стать рядом с ней, если бы всё сложилось иначе.

Лия прижала ладонь к груди, будто пытаясь поймать тот момент, когда сердце сжалось и ушло куда—то вглубь.