Книга Сны с чёрного хода 2, страница 107 – Алексей Небоходов

– Я рада, что читателям нравится, – произнесла она, стараясь, чтобы голос прозвучал искренне.

Продавец продолжал говорить, перечисляя награды, хвалебные рецензии, рекорды продаж, значимость её творчества для нового поколения, но слова теряли свою силу, растворяясь в приглушённом шуме, доходившем до неё с искажённым эхом, словно сквозь толстое стекло. Они звучали убедительно, обоснованно, но внутри не рождали ничего, кроме нарастающего ощущения отстранённости.

Перед глазами снова выстроилась витрина с её именем. Яркие обложки, отражавшие свет, блестящий шрифт, тщательно подобранные слоганы и рекламные наклейки «Бестселлер» – всё выглядело идеально, выверено, как на полке элитного бутика, но именно в этом совершенстве было что—то тревожное. Она смотрела на книги, словно на чужие вещи, которыми гордятся не за их внутреннее содержание, а за красивуюупаковку.

Когда—то писательство было её жизнью, единственным способом существовать, единственной правдой, ради которой можно было не спать ночами, забывать о времени, растворяться в страницах. Но теперь, глядя на ровные ряды своих книг, она впервые ощутила, что от этой жизни осталась только оболочка, пустая форма, где не было её самой.

Воздух в магазине стал тяжелее, гуще, словно пропитался ощущением чуждости, от которого хотелось шагнуть назад, отвернуться, исчезнуть.

Мир вокруг продолжал существовать, успешно работать по своим законам, где всё было правильно, разумно, логично, но внутри неё, под этим идеальным фасадом, зияла пустота.

Лия перешагнула порог, щёлкнул замок, дверь мягко прикрылась за спиной, отсекая шум улицы, голоса, движение. Пространство встретило её теплом искусственного света, безупречным порядком, тонким ароматом свежесрезанных цветов, расставленных в высоких стеклянных вазах. Всё выглядело так, как должно выглядеть в доме успешного человека, обустроенном с безукоризненным вкусом: светлые стены, идеально подобранные фактуры, книжные полки, на которых книги стояли не так, как в рабочем кабинете писателя, а так, как их расставляют в журналах по интерьеру.

Сумка соскользнула с плеча на диван, пальцы провели по бархатистой ткани подлокотника. Красивый, дорогой интерьер сохранял в себе странную стерильность, словно здесь никто не жил. Даже вещи, которые должны были казаться личными – подарки, сувениры, фотографии в тонких рамках, – стояли на своих местах, но напоминали музейные экспонаты, выставленные для обозрения, а не памятные знаки прошлого. В этом порядке сквозило нечто отталкивающее, напоминая гостиничный номер, в котором никто не задерживается надолго.

Журналы беспорядочной стопкой лежали на журнальном столике. Верхний оказался раскрытым на статье, заголовок кричал золотыми буквами:

«Лия Соломина: тайны жизни великой писательницы»

Тонкие страницы поддались под движением руки. Взгляд пробежался по строкам, отмечая стандартные для подобных текстов штампы: «икона современной литературы», «самый успешный автор своего поколения», «женщина, изменившая представление о беллетристике». Фразы звучали отточено, будто кто—то раз за разом повторял их в интервью, превращая в тщательно заученный монолог.

Страницы переворачивались, текст тек плавно, покавзгляд не зацепился за другой заголовок, врезавшийся в сознание, как лезвие: «Измена мужа, интриги в издательском мире, подозрения в фиктивных романах»