Книга Берен и Лутиэн, страница 24 – Джон Рональд Руэл Толкин

Умуийан же ответствовал: «Нет, повелитель, не знаю я, что со мною; туман застилает мне взор, и голова тяжела», – и он зашатался, словно пьяный, так, что Тинувиэль соскользнула с его спины, и улегся, словно бы погрузившись в глубокий сон. Тевильдо же разгневался и, довольно грубо подхватив Тинувиэль, сам донес ее до ворот. Одним гигантским прыжком оказался кот внутри и, повелев девушке спуститься, издал пронзительный вой, и жуткое эхо отозвалось в темных переходах и коридорах. Тотчас же поспешили к Тевильдо его слуги, и одним приказал он спуститься к Умуийану, связать его и сбросить с утесов «на северной стороне, где скалы наиболее отвесны, ибо более от него мне нет пользы, – молвил Князь Котов, – от старости он нетвердо держится на ногах», – и Тинувиэль содрогнулась от жестоких слов зверя. Но едва вымолвил это Тевильдо, как и сам зевнул и споткнулся, словно сонливость внезапно овладела им; и повелел прочим увести Тинувиэль в один из внутренних покоев, туда, где Тевильдо обычно сиживал за трапезой со своими знатнейшими танами. Там повсюду валялись кости и стоял мерзкий запах; оконтам не было, одна лишь дверь; однако люк вел оттуда в просторные кухни, откуда пробивался алый отблеск, слабо освещавший покои.

Столь страшно стало Тинувиэли, когда коты оставили ее там, что минуту постояла она неподвижно, не в состоянии пошевелиться; но, очень скоро привыкнув к темноте, она огляделась и заприметила люк с широким наружным уступом, и вспрыгнула на него, ибо высота была небольшой, а эльфийская дева отличалась ловкостью и проворством. Заглянув внутрь, ибо люк был открыт настежь, она разглядела кухни с высокими сводами, и огромные очаги, где пылал огонь, и тех, что изо дня в день трудились там – по большей части то были коты, но, се! – у одного из огромных очагов склонился перепачканный сажей Берен; и Тинувиэль сидела и рыдала, но до поры не осмелилась ни на что. А тем временем в зале раздался вдруг резкий голос Тевильдо: «Нет, куда, во имя Мелько, запропастилась эта сумасбродная эльфийка?» – и Тинувиэль, заслышав это, прижалась к стене, но Тевильдо, заприметив ее там, где угнездилась она, воскликнул: «Вот пташка и перестала петь; слезай, или я сам достану тебя; ибо смотри мне, я не позволю эльфам просить у меня аудиенции смеха ради».

Тогда отчасти в страхе, а отчасти в надежде, что звонкий ее голос донесется даже до Берена, Тинувиэль заговорила вдруг очень громко, рассказывая свою историю так, что эхо зазвенело в залах; но: «Тише, милая девушка, – молвил Тевильдо, – если дело это являлось тайной снаружи, незачем кричать о нем внутри». Тогда воскликнула Тинувиэль: «Не говори так со мною, о кот, будь ты даже могущественнейшим Князем Котов, ибо разве я – не Тинувиэль, Принцесса Фэйри, что свернула с пути, дабы доставить тебе удовольствие?» При этих словах, а она прокричала их еще громче прежнего, в кухне послышался страшный грохот, словно внезапно уронили гору металлической и глиняной посуды, и Тевильдо зарычал: «Не иначе как опять споткнулся этот бестолковый эльф Берен, избави меня Мелько от такого народа», – но Тинувиэль, догадавшись, что Берен услышал ее и сражен изумлением, позабыла о страхах и более не жалела о своей дерзости. Тевильдо, однако же, весьма разгневался на ее заносчивые слова, и, не будь он расположен сперва узнать, что пользы сможет извлечь из ее рассказа, плохо пришлось бы Тинувиэли. Воистину с этой самой минуты подвергалась онавеликой опасности, ибо Мелько и все его вассалы почитали Тинвелинта и его народ вне закона и весьма радовались, если удавалось поймать кого-то из лесных эльфов и в полной мере явить свою жестокость; потому великую милость заслужил бы Тевильдо, если бы доставил Тинувиэль к своему повелителю. В самом деле, едва назвала она себя, именно так и вознамерился Тевильдо поступить, как только покончит со своим собственным делом; но воистину рассудок его был усыплен в тот день, и кот забыл подивиться, почему это Тинувиэль устроилась наверху, взобравшись на приступку люка: да и о Берене больше не вспоминал, ибо мысли его заняты были только рассказом Тинувиэли. Потому молвил Тевильдо, скрывая свой злобный замысел: «Нет же, госпожа, не гневайся; промедление разжигает мое нетерпение; ну начинай же рассказ, что приготовила ты для моих ушей – ибо я уже насторожил их».