Книга Дом грозы, страница 96 – Ксюша Левина

— Все ненавидят траминерцев. И чем дальше мы едем на север, тем хуже отношение. — Ее голос становится глуше и грустнее. — Если б мы были богаты, предложила бы линзы, чтобы скрыть твои прекрасные глазки, и новые номера на машину. Повторюсь, дальше будет только гаже.

— Почему?

— Потому что большинство эмигрантов, которые стекались в Траминер, были фольетинцами, бреваланцами, дорнийцами. Много илунженцев, но те переехали относительно недавно, после того, как у них сменилось правительство. Со временем будет все больше тех, кто вернулся на историческую родину после нескольких веков жизни в Траминере.

— А ты? Вернулась бы в Фолье? — Нимея в ответ качает головой.

— Мои родители сейчас в Дорне. — Она смотрит в одну точку. Фандер тоже застывает, словно статуя. Тему родителей Нимея явно не любит затрагивать и толком не рассказывает об их состоянии. И всегда бесится при их упоминании. — Меня ничего не связывает с Фолье. Там, должно быть, интересно, но я не хочу выбирать себе страну для жизни по расовому признаку. Фолье — место дикое и нецивилизованное, там невозможно жить с комфортом. Весь труд в Фолье только физический. Страна чем-то напоминает Траминер, только без денег и аристократии. Зачем мне менять одну дыру на другую, да еще и не имея минимальных средств к существованию?

— Как они? — Фандер еле шевелит губами. — Твои родители.

Воздух трещит от напряжения, и хочется скорее прекратить разговор. Будь они в комнате, а не в машине, кто-то бы непременно ушел, чтобы не взорваться. Фандеру кажется, что у него волосы на затылке шевелятся от пробегающих нервных мурашек.

— Ты что-то знаешь? — Нимея так резко поворачивает к Хардину голову, что тот инстинктивно уклоняется от опасности, снова вильнув рулем. — Ты помнишь, как взорвал их дом? Я права?

Нока, видимо, хочет кричать, но не позволяет себе, поэтому выходит сипло и болезненно, будто слова царапают горло:

— Помню.

— Это все-таки был ты… — тихо-тихо произносит она. — Остановишь? — звучит как вежливая просьба.

Фандер тут же останавливается, уже зная, что за этим последует. Сейчас Нимея выйдет,обратится волчицей и убежит на полчаса. Справа и слева от них опять поля, на этот раз покрытые мелкими цветами и мягкой травой, впереди — обрыв и море — прекрасное место для бега, но Нимея этого не делает. По крайней мере не сразу. Она выходит, садится на корточки и закрывает руками уши. Глубоко и медленно дышит, трясет головой, встает и обходит машину, потом прислоняется к ней и стоит еще немного.

Так она приходит в себя или сдерживается, чтобы никого не задушить. Только после этого Фандер слышит, как тяжелые лапы касаются асфальта. Нимея отталкивается и будто летит над землей, превращаясь в точку на горизонте, распугивая прячущихся на ветвях деревьев птиц. Хардин понимает, что ее забег займет какое-то время, и не спешит бросаться вдогонку. Нимея точно его не бросит, но и не примет так сразу обратно в их дружественный союз.

Он откидывается, упирается затылком в подголовник и спокойно ждет. Что Фандер умеет, так это быть терпеливым. Ему всегда есть чем заняться наедине с собой. Он не боится одиночества в принципе, и если Нимея не сможет жить без таких эмоциональных разговоров, после которых требуется выпустить пар, то он ничего против не имеет. Особенно если она всегда будет возвращаться.