Книга Бархатные листопады, страница 49 – Анна Снегова

Я ничего не ответила.

Мы медленно взбирались на холм. Усталые лошади цокали копытами всё реже.

Отсюда было очень хорошо видно, как там, чуть вдали, в излучине тонкой реки, полукругом охватившей небольшую возвышенность, в тумане парит беломраморная беседка. Хоровод колонн под ажурной крышей. В центре — белоснежная статуя, у ног которой намело сухих осенних листьев. Грация с лирой в руках.

Горбатый мостик из круглых замшелых камней отражается в реке. Вогнутая арка в отражении сливается с аркой моста, образуя трепещущее на водной глади кольцо.

Почему-то от красоты этого места защемило сердце. Я хорошо могла представить себя, гуляющей в этом парке. На мостике… в беседке с книгой… босиком по камням неглубокой речушки, подобрав платье до колен…

Я тряхнула головой, прогоняя наваждение.

Скоро мы будем на месте. Волнение нарастало во мне до критической отметки. Сбивая дыхание и увеличивая частоту пульса. Я обнаружила, что почти до крови впилась ногтями в ладони, только когда стало больно.

Наконец, мы преодолели тот самый мост, карета дёрнулась и остановилась. К нам немедленно бросились с десяток конюхов и слуг. Распахнули дверцу, разложили складную лесенку-приступок, и я сошла на землю. Не считая коротких остановок на постоялых дворах для ночлега и ванны, моя нога впервые за долгое время касалась твёрдой земли. Осталось ощущение, будто слегка покачивает — словно бы я всё ещё в карете. Отец подал мне руку, улыбнулся ободряюще — и повёл вперёд, по заметённой листьями дорожке, которая шла вверх от реки.

Широкие ступени каменной лестницы, взбиравшейся на холм, были выщерблены от времени и поросли мхом. Но я уже поняла, что здесь не любят новоделов и предпочитают сохранять старину. Могучие каменные львы, сидевшие по краям ступеней, встретили меня улыбками на кошачьих физиономиях.

Если бы я могла, я бы улыбнулась в ответ.

Но меня так мутило от волнения — ну или может оттого, что второй день в меня вообще ничего не лезло, кроме травяного настоя, — что я не могла даже как следует насладиться красотой этой старинной лестницы. Или дворца с колоннами, белеющего в просвете парка.

Разумеется, иначе как «дворцом» поместье Честертонов назвать было нельзя.

Моя робость лишь усилилась,когда я подумала о том, что сейчас предстану перед хозяином всего этого великолепия.

…Мы шли по аллее, когда что-то, увиденное боковым зрением, поразило меня настолько, что я остановилась.

Не сразу поняла, в чём дело.

Далеко-далеко, на заметённой осенними листьями лужайке, паслась непривязанная белая лошадь. Ощипывая мягкими губами с земли последние зелёные травинки.

Сердце забилось часто и глухо.

— Что такое? — поинтересовался отец.

Я тряхнула головой и продолжила идти.

— Всё хорошо! Идёмте, батюшка. Нас уже, верно, заждались.

Мало ли в поместье Честертонов белых лошадей.

Просто… воспоминания. Слишком острые, слишком болезненные. Ещё не отболело внутри, как я ни пыталась забыть. Но я смогу.

И разумеется, на пушечный выстрел не подойду к конюшням в Честертон-Хаус. Больше мы не увидимся — я не так глупа, чтобы позволить во второй раз разрушить мне жизнь. Если вдруг судьба мне улыбнётся, и я смогу стать хозяйкой этого места на выгодных для себя условиях, и если человек, разбивший мне сердце, имеет наглость до сих пор здесь работать, я найду предлог, чтобы услать его в какое-нибудь отдалённое поместье Честертонов. Судя по тому, что я слышала, у графа их множество.