Книга Подводная конкиста, страница 91 – Вита Марли

— Подобно тому, как нельзя остановить дождь, так и тебе, теуль, не суждено лишить меня жизни. В твоих венах течет кровь, запятнанная предательством и изменой. Вся твоя сущность пропитана скверной, поскольку такова природа каждого теуля. — Тлалок достал письмо, начертанное испанцем, свернул его и вложил в зубы Аапо. — Смотри, касик, — получив тычок, Аапо пополз на коленях к Ицкоатлю. — Этот смертный человек взалкал золота и пожелал обмануть тебя.

Правитель развернул письмо и, хмурясь, прочёл его.

— Видишь, касик? — Тлалок дёрнул за край верёвки и Аапо снова вернулся к своему пленителю. — Этот человек желает присвоить себе древнее золото. Коснуться скверной к сокровищам, обагрённым кровью наших предков.

Эстебан заметил колебание на лице правителя, но не мог распутать коварной сети, которой Бог Дождя оплетал их.

— Чужеземец мой подданный, — неуверенность в словах касика сквозила, как ветер в открытых окнах. — Он достоин сокровищ и великой награды, я готов утолитьего жажду золота. Без его кораблей, изобретений и добслестной службы, мы бы не добрались до сердца Тланчанпана.

Эстебан замотал головой.

Не надо золота! Ничего не надо, не слушайте, сеньор, этого прохиндея!

— Неужели? — Тлалок расплылся в хищной улыбке, предвкушая победу. — Ты готов отдать священную реликвию, доверенную мне на хранение, потомку теулей? О, ты глуп и невежественен, Ицкоатль, ибо если рука теуля присвоит себе хоть одну монету, древнее соглашение будет нарушено. Разрушится купол, весь подводный мир устремится на поверхность, тланчане утратят способность покорять моря и весь народ твой превратится в рабов. Как долго целый остров, усыпанный золотом, простоит незамеченным в водах, где царят корабли захватчиков?

Взмахом руки Бог Дождя привел в движение каменные механизмы, стены заскрипели, открывая вход в храм. Даже с большого расстояния тланчане увидели, что пирамида Тлалока до самого верха наполнена золотом.

— Выбирай, касик, — усмехнулся господин Чак. — Или ты станешь новым правителем, займёшь место хранителя, поклянёшься в вечной службе и будешь подчиняться мне или твой вассал предаст тебя и весь подводный мир погибнет.

Солдаты Ицкоатля, страшась измены, направили на Эстебана свои оружия. Тлалок победоносно сверкнул глазами.

— Так что выберет великий вождь для своего народа?

Ицкоатль молчал.

Лицо его, обычно суровое и решительное, сейчас выражало крайнее замешательство. Он метался взглядом между золотым сиянием храма, испуганным лицом Эстебана и торжествующей фигурой Тлалока. В эту минуту испанец отчаянно желал знать ход мыслей правителя.

Испанец хотел сказать, что слова историка — ложь. Что в речах его яд и нет в них истины. Хотел поклясться в верности вождю и отправить в забытье ацтекское золото.

Хотел, но не мог. Любые слова звучали бы как оправдание, а оправдываться было не в чем. Эстебан Хулио Гарсия Альтамирано никогда не предавал своего сеньора. Не бунтовал против капитана. Не восставал против короля.

— Кхе-кхе, — Атоятль, хрипя и кашляя, поднял на Эстебана измождённый взгляд. Из-под набрякших век глядели глаза, уставшие от бремени. В их глубине читалась ненависть. Двести лет прожил тлатоани, но ум его оставался ясным, а память крепкой. Он помнил. Он был там в Ночь Печали, видел изуверства испанских завоевателей и ни на миг не переставал презирать их.