Книга Эридон. Игры судьбы, страница 143 – Савушка

А её ярко-зеленые глаза, сияние которых затмевает солнце!

Кажется, если только приблизиться к этой изумрудной бездне, можно безвозвратно утонуть. Они манят, притягивают, будоражат кровь в жилах.

Она снилась мне почти каждую ночь. Я винил во всем усталость. До тех пор, пока не увидел, что она тоже чувствует что-то странное, стоит нашим глазам встретиться.

Первое, очень слабое осознание меня накрыло на пустыре, когда я увидел, как в Астрид летит молния. Замедлил время, не успев испугаться, важно было тогда одно – не дать ей погибнуть.

Испугался уже после. Настолько, что, несмотря на совместное задание от магистра Салтона, старался как можно реже с ней пересекаться. Это была постоянная борьба с самим собой: одна часть меня вопила, чтобы я немедленно шёл к ней, другая требовала, чтобы бежал как можно дальше от нее. От помутнения рассудка спасала работа.

Затем поход к предсказателям, где Астрид угораздило встретиться с наёмниками. Желание разорвать каждого на мелкие кусочки, а её… Убить за столь безрассудное поведение?

Не надо лгать себе: мне хотелось обнять её крепко, чтобы убедиться – она точно жива.

Все произошедшее дальше в ту ночь только подтверждало мои чувства и дарило надежду на то, что давняя встреча в прошлом не была единственной, и я ещё могу найти счастье с другой. Только вот эта «другая» полна тайн и вопросов, на которые пора найти ответы.

Что ж, Астрид Веленская, я иду искать.

Астрид Веленская

Тёплый ветер играл с локонами распущенных волос, из-за чего непослушные пряди, касаясь лица, приятно щекотали кожу. Мне нравится эта аномалия Дэрривона: в Акроне – снег и морозы, как и в Долине, но стоило пересечь границу Осфэра, как мы словно шагнули в весну. Ни в одном другом государстве Эридона такого больше нет. Если осень – значит осень везде. Но не здесь.

А я люблю весну. Это время возрождения, когда природа медленно расправляет плечи после леденящего мороза, тянетсяк солнцу, к жизни. Каждую весну я напоминаю себе, что жизнь и смерть – вечные подруги, идущие рука об руку. Одна придаёт ценность другой. Смерть учит дорожить каждым днём. Ведь если ты бессмертен – краски жизни тускнеют. Существование смерти возвращает жизни глубину, осознание хрупкости. Смерть не враг, она часть баланса.

Всё в мире строится на балансе. Только мне кажется, что пятнадцать лет назад чаша весов перевесила не в ту сторону. Что должны были уравновесить смерть брата, а после неё гибель тысячи соратников? Где здесь баланс?

Сейчас, сидя на деревянных ступеньках дома мадам Хольм, я снова пыталась понять: почему мой брат пошел на смерть, возложив на меня ответственность за благополучие народа? Почему решил, что я справлюсь? Почему не подумал, как это ударит по семье, по друзьям, по Долине? Почему не попытался найти иной путь?

Вопросы, вопросы, вопросы… И на них никак не найти ответы.

Я механически отковыривала краску с выцветших ступеней, забивая под ногти мелкие щепки. Мадам Вивьен точно бы не выдержала этого зрелища – мигом отправила бы меня отмываться, приговаривая: «Негоже юному высочеству с грязными руками сидеть». От этой мысли в груди разлилось тепло – тёплое, щемящее, давно забытое. То, что грело, когда я ещё была просто принцессой. Не наследницей.

Вместе с теплом вернулся и страх. Я не имею права быть такой. Нельзя. У меня нет права ни на тепло, ни на близость, ни на дружбу. Всё это – слабости. А слабости используют.