Книга Безжалостные клятвы, страница 14 – Ребекка Росс

«Когда ты ушел на войну», – подумала она, но вслух не сказала, ведь правдой это было лишь отчасти. Нельзя винить брата за слова, слетающие с ее губ.

– Оденься по погоде. – Форест поднялся с кровати и бросил на нее многозначительный взгляд. – На улице гроза.

Айрис посмотрела в окно. По стеклу стекали капли дождя, и она поняла, что проспала потому, что было пасмурно. Она быстро натянула льняное платье на пуговицах и зашнуровала армейские ботинки. Делать прическу времени не было, и она просто на ходу пальцами расчесала узлы в волосах. Схватив сумочку, плащ и пишущую машинку, надежно спрятанную в черном футляре, она выбежала из спальни.

Форест стоял у входной двери с чашкой чая и печеньем.

– Проводить тебя? – спросил он.

– Не нужно. Я на трамвае поеду, – ответила она и удивилась, когда он протянул ей чай и печенье.

– Это чтобы поддержать силы.

Таким образом он извинялся за вчерашнее.

Айрис улыбнулась. Почти как в старые добрые времена. Одним глотком онаосушила чуть теплый чай, отдала брату чашку и взяла печенье. Форест открыл ей дверь.

– Буду дома к половине шестого, – сказала она и вышла, вдохнув влажный утренний воздух.

Форест кивнул, но все так же стоял в дверях с обеспокоенным видом. Айрис чувствовала, как он смотрел ей вслед, пока она спускалась по скользким ступенькам.

Она съела печенье прежде, чем то успело размякнуть под дождем, и помчалась к трамвайной остановке. В вагоне было не протолкнуться, люди укрывались от непогоды по пути на работу. Айрис стояла в конце и не сразу поняла, насколько было тихо. Никто не разговаривал и не смеялся, как обычно бывало в трамвае. Настроение было странным, неспокойным – наверное, из-за погоды, – но неуютное чувство преследовало ее до самой работы.

Айрис остановилась на тротуаре перед зданием «Трибуны», увидев надпись, написанную над дверьми. Яркая, словно кровь, краска стекала по кирпичам.

Айрис вздрогнула и вошла в здание и только тогда ощутила всю тяжесть этих слов. Видимо, кто-то написал их ночью, ведь вчера надписи не было. Кто оставляет эти послания? В самом ли деле он хочет уложить Энву в могилу, мертвую или спящую? Может, этот незнакомец потерял на войне кого-то близкого? Может, ему надоело сражаться ради богов?

Айрис не винила незнакомца. Каждый день она испытывала противоречивые чувства, думая о том, что случилось с братом. И все из-за того, что Дакр пробудился, а Энва поведала правду о войне. Айрис ощущала ярость, печаль, гордость. И опустошение.

Она тоже задавалась вопросом: а где сейчас Небесная богиня? Почему Энва прячется? Неужели ее и правда пугают смертные, желающие ей гибели?

«Где же ты, Энва?»

Хотя кроваво-алая надпись встревожила Айрис, она ожидала, что «Трибуна» будет гудеть как улей. Ожидала, что редакторы будут печатать на машинках, что будет поминутно звонить телефон, а помощники – бегать туда-сюда с сообщениями. И что Этти будет работать над новой статьей, выпив уже три чашки чая.

Однако и редакция встретила Айрис мрачной тишиной.

Никто не шевелился, словно все превратились в изваяния, лишь дым, поднимавшийся от сигарет и пепельниц, струился сквозь тени. Айрис шагнула в скованное тишиной помещение, и дыхание сбилось от тревоги. Хелена стояла посреди редакции и читалагазету. Рядом с ней стояла Этти, прикрывая рот ладонью.