Книга Эта башня во мне, страница 62 – Надежда Ожигина

Я ткнула в кнопку восьмого этажа и быстро поехала вверх под изумленно-возмущенные крики не успевших запрыгнуть внутрь постояльцев. Не хотела ни с кем общаться, даже рядом стоять в кабинке. Верила, что «Ленинградская» поможет открыть тот двухместный номер, где Григ повязал браслет на запястье. Хотелось еще раз все это представить, прежде чем вырвать занозу.

Лифт вздрогнул, двери открылись. Я сделала шаг в коридор, на мягкий, идеально чистый ковер, затканный алыми звездами.

То, что это не восьмой этаж, я услышала сразу. Совсем другая тональность. Измененная высота звука рождала незнакомую доселе мелодию.

Маленький коридорчик, живо напомнивший мне приемную. Пара диванов, обитых бархатом, столик, картины на стенах. В полу – аккуратная дорожка лампочек, словно взлетная полоса. И ковер, и лампочки, и узор на обоях – все подсказывало мне направление. Подталкивало к двухстворчатым белым дверям.

Новое чувство пробилось в сознание. Невозможное чувство уместности!

Я не проникла без спросу в тайные комнаты «Ленинградской», это она меня провела и разрешила увидеть.

Волнительно, как бывает лишь в детстве, когда открываешь коробку с подарком. А еще безопасно и радостно, словно в объятьях мамы. Такое волшебное чувство покоя, что я присела на мягкий диванчик и пять минут расслаблялась. Ничего не саднит, не болит. Не разъедает душу. Слезы больше не льются из глаз. Потому что я дома. Наконец-то дома.

Гостиница подмигнула мне лампами, дунула в лицо ветерком.

Я согласно кивнула, встала с дивана и решительно распахнула двери, ведущие в неизвестность.

За дверями прятался просторный номер, обставленный в стиле модерн, по советским временам – с избыточной роскошью. Несколько комнат, много света и воздуха, зеркала, хрусталь, красное дерево. Дисковый телефон, крошечный ламповый телевизор, дополненный круглой линзой для увеличения картинки. Шикарно!

Спальня, гостиная, кабинет. Здесь стоял стол, номенклатурный, массивный, обитый зеленым сукном, с малахитовой чернильницей и уютной лампой. Дубовое кресло с львиными лапами, обтянутое натуральной кожей.

Легко представился его владелец: в военном френче, с золотыми погонами, с рядами орденов на широкой груди. Косой пробор, черты лица – словно вырезанные из гранита. Волевой взгляд и все такое по списку, как показывают в фильмах про тот период.

В этом кабинете решалась судьба не только пережившей войну страны, всего зарубежного мира! Вон и карта висит на стене, утыканная флажками. Правда, сложно сходу понять, что означают все эти флажки.

Напротив стола – книжный стеллаж, от пола до потолка.

Честно, я готова была увидеть собрание сочинений Ленина, «Капитал», постановления Съездов партии и прочие литературные ужасы, которые знал наизусть каждый политработник. Что-то такое в кабинете нашлось, под самым потолком, не дотянуться. Интересный подход к священным текстам, но я понимала владельца.

Потому что на нижних полках стояли сокровища настоящие: первые издания Пушкина, Гоголя, прижизненное издание Достоевского и Лев Толстой в многотомнике, переплетенном в кожу, с золотым тиснением по корешку. Вся классика русской литературы, дореволюционная роскошь, журналы, подшивки, сборники. Изумительные справочники по ботанике, с дивными гравюрными иллюстрациями. Птицы России, животный мир. «Великокняжеская, царская и императорская охота на Руси», мечта каждого библиофила!