Книга Лекарь драконьей матушки, страница 41 – Кристина Юраш

"Империю нужно держать в страхе!" — слышал я его голос.

Посмотрим. Если девушка связана с заговорщиками, я казню ее. Тогда ты был прав, папа. А если нет?

Я ведь сказал ей правду. Для меня нет никого ценней моей матушки. И как бы она себя ни вела, я все равно дорожу ею.

И сейчас я всеми силами пытаюсь сделать так, чтобы удар пришелся не на матушку, а на меня. Моя матушка всеми силами расчищала мне путь к трону. Тем самым она нажила себе много врагов. И сейчас, когда она больна, они захотят свести с ней счеты. Я прекрасно понимал, что если заговорщики постараются, то никакая стража не спасет.

Я помнил мать, ее холодную руку, которой она завела меня себе за спину. Растрепанная, тяжело дышащая, с мечом отца, она стояла перед целой толпой, которые вломились в ее покои с одной единственной целью — убить меня. Будущего императора.

— Вы не тронете моего ребенка!

Ее голос напоминал звериный рык. В ее глазах была ярость.

— Я убью того, кто подойдет к нему! — цедила она сквозь зубы.

Тогда нас спас Фруассар, почувствовав неладное. Он привел за собой остатки стражи, и с теми заговорщиками было покончено.

Но сколько их еще?

Воспоминания детства болели незаживающей раной. Чувство постоянной опасности, ощущение, что в любой момент появятся убийцы, недоверие ко всем, даже к тем, кто однажды спас — вот моя жизнь.

Росчерк крови на роскошных обоях, пробитая мечами пуховая перина, следящие за тобой портреты, лесть, учтивость, маски.

А в этой девушке я впервые увидел что-то настоящее. Искреннее.

Почему именно она? Почему именно эта девушка? Вроде бы обычная, ничем не примечательная — с длинными светлыми волосами, что всегда чуть растрёпаны, с искрящимисяглазами, в которых читается загадка. Вроде бы ничем не выделяющаяся, и при этом — зацепившая за живое.

Я не могу понять, почему она меня так зацепила. Вроде бы я — император, должен думать в первую очередь головой. А тут — какая-то слабость, какое-то желание узнать её поближе. И я не могу избавиться от этого ощущения, что в её присутствии я — кто-то другой.

Я заметил, что она — не только целительница, но и словно сама по себе — нечто большее. В её движениях — грация, в словах — искренность и тепло. Я уже давно перестал доверять словам, но в её голосе я слышал искренность, которая очаровывает.

Может, потому что я так давно не встречал искренних чувств? Может, потому что всё, что раньше было важным — власть, долг, трон — вдруг потеряли смысл? Мне кажется, что в ней есть что-то, что может изменить меня. Сделать настоящим.

Мне так хочется кому-то доверять. Раньше я доверял матушке, но сейчас я вижу, что доверять ей нельзя. Сейчас она превратилась в маленького капризного ребенка, и мы словно поменялись с ней местами.

И вот опять перед глазами эта целительница.

Не знаю, что это — любовь, страсть или что-то ещё, — но я точно знаю одно: она уже неотделима от моих мыслей.

И я знаю одно: если она вдруг окажется в моих объятиях, я не отпущу её. Ни сейчас, ни когда-нибудь потом.

— Войдите! — произнёс я, услышав стук.

— О, мы слышали о покушении на вашу матушку! — с порога произнес Гейбор Лалори, министр финансов. — Как хорошо, что все обошлось! В народе поговаривают, что вы очень жестоко обращаетесь с матушкой, а, насколько вы помните, она горячо любима народом.