Книга Вдовствующая герцогиня замка Оргарон, страница 51 – Надежда Соколова

Он развязал мешочек, высыпав на стол сморщенные ягоды белладонны. Одна покатилась к краю – я поймала ее ладонью, ощутив липкий налет.

– Бабка Улята в Ржавом Болоте держит коренья прошлогоднего сбора. Ее дед учил травы по лунным дням собирать: мандрагору в полнолуние копает, а белладонну – когда тучи закрывают месяц. Говорит, так сила в них сохраняется. – Он вытащил из мешочка скрученный в жгут сухой зверобой, показав почерневшие кончики. – Вот этот еще прабабка Ульяны сушила – в избе под стрехой, где дым от очага идет. Дымом вытягивает лишнюю горечь, но от кашля лучше свежего работает. Да вот беда – торгует Улята только за звонкую монету. А у меня после покупки серы на припарки…

Я достала из скрытого кармана юбки кошелек, вытряхнув три золотых на стол. Стив ловко подхватил их, спрятав за пазуху.

– А в Лисьем Логу бабка Грорка, – он фыркнул, явно не испытывая радости от будущей встречи с той бабкой, – торгует «слезами русалки». Это тину с озера смешивает с ивовой корой, да в бутылки разливает. Деревенские верят, что от сглаза помогает. Мне бы кору отдельно, но старуха упертая – либо весь замес покупай, либо уходи. – Стив потянул из кармана пучок засохшего чабреца, обвязанный ниткой. – Это у Марсы-шептуньи из Сосновки беру. Она над каждой травинкой заговор читает, пока сушит. Дороже выходит, но раны под такой повязкой гноиться перестают.

Он помолчал, потом решительно повернулся к выходу.

– К вечеру вернусь, ну или к завтрашнему утру, – он кивнул, цепляясь мешком за гвоздь в дверном косяке. На пороге обернулся: – А вы, госпожа, зря без платка – сквозняки тут…

Его шаги по коридору потонули в скрипе половиц.

Ятолько вздохнула. Повседневные заботы догнали меня и после бала.

Зато до обеда меня никто не трогал. Я сидела у себя в спальне, читала любовный роман, взятый в книгохранилище, и вспоминала наш с Ричардом танец. Интересно, догадается или нет? А если да, то как скоро? И придет ли сюда, выяснять правду?

Перед обедом приехали гости. Не скажу, что я мечтала их увидеть. Но эти гости появлялись без оповещения. Видимо, считали, что имеют на то полное право.

Матушка с батюшкой перешагнули порог замка за полчаса до того, как я собиралась сесть за стол. Пришлось и их пригласить разделить со мной трапезу. Думаю, на это они и рассчитывали.

– Мы приехали осведомиться о твоем здоровье, – сообщила матушка, усаживаясь за стол. – В прошлый раз ты бледная была, как привидение, – она аккуратно поднесла ложку ко рту, не проронив ни капли. Ее перстень с аметистом сверкнул при свете канделябров. – Теперь хоть цвет лица получше.

Батюшка молча кивнул, разрезая кусок жаркого с хирургической точностью. Нож не скрипел по тарелке – только мягкий шелест прожаренной корочки.

Я проглотила замечание, что можно было бы прислать магического вестника. Благо у матушки он имелся. Язвительную фразу о быстром побеге от больной дочери я тоже придержала. Вместо этого сдержанно поблагодарила за заботу и внимание к моей скромной персоне.

– Помнишь кузину Альмиру? – уточнила матушка, переходя от первого ко вторым блюдам. – Ее старший сын рвется в город, подальше из отчего дома. Она прислала мне письмо, умоляла вразумить парня. Ему же всего пятнадцать!

Альмиру я помнила. Позор рода, как выражалась матушка. Моя то ли четвероюродная, то ли шестиюродная сестра. В общем, седьмая вода на киселе. Она, в отличие от многих своих родственников, не стала ждать принца на белом коне. Вместо этого выскочила замуж за небогатого купца-стеклодува, продававшего на ярмарках свои изделия. Дела у него шли ни шатко ни валко. Но семью он как-то обеспечивал, и жену, и нескольких детей. После такого поступка от Альмиры отвернулись многих родственники, из тех, что «бедные, но гордые».