Онлайн книга «Из Злодейки в Толстуху»
|
Он целует её плечи, теснит к кровати и горячо шепчет на ухо: — Я бы душу продал, будь у меня душа, чтобы ты осталась со мной. Чтобы мне остаться с тобой. И Ад бы не пугал. Разве что, ты бы была там со мной, а я уже… Не знаю… Я не желаю тебе этого. Но… Ира, ты бы осталась, если бы это не грозило тебе смертью? Скажи, что осталась бы. — Я… не знаю, мне страшно… Она ведь никогда по-настоящему не любила, и её никто не любил. Была куча дурацких моментов, неловких, постыдных. Были душераздирающие влюблённости, влажные фантазии, неудовлетворённость. А вот настоящей, тем более взаимной любви… Откуда ей знать, что она не ошибается? Что ей не просто снесло голову под демонским натиском? Что она правда любит его так, как чувствует в эту конкретную минуту? Что это не под влиянием его отношения, которое, возможно, сдуется, если он увидит её настоящую. Как тут можно говорить о том, чтобы остаться? А может она всё ещё строит из себя жертву и отвергает то, о чём давно мечтала, желает вернуться в сложную жизнь, не веря, что достойна большего? Её страшно за себя и за брата. За собственный рассудок. И душу. А Алукерий так близок, такой горячий… — Неужели ты никак не сможешь попасть в мой мир? — Я… не знаю, — он валит её на кровать и нависает сверху, и мерцание его глаз отражается в её взгляде. И впервые Алукерий не думает о том, что глаза эти принадлежат не Ире. — Не знаю… Я буду пытаться. Но ты… не мучай себя и не жди, — с трудом выдавливает он из себя. Жертвовать чем-то в угоду другим — для демона му́ка. Она кивает. По щеке катится слеза. — Сколько у нас времени? — До ночи, — поцелуем убирает он слезу с лица Иры, и горячими рукамиведёт по её бёдрам. — Всего лишь до ночи… — Хочу тебя, но, — она всхлипывает и обнимает его, — давай просто полежим. — Хорошо, — снова с трудом выдавливает он, совсем непривычный выказывать свою… любовь иначе. Алукерий ложится рядом и начинает непрерывно смотреть на неё. — Ты красивая… Она качает головой. — Какой же ты дурак, Кер… И смеётся, а затем удобнее устраивается в объятьях, скрыв заплаканное лицо в его горячей смуглой шеи. — Расскажи мне о себе. Хочу знать больше. Я… я напишу о тебе книгу, когда вернусь. — Да я и не знаю, что рассказать. Пиши о том, что увидела и знаешь сама. Это будет нечто более настоящее. И наше… А ещё мне хотелось бы сына от тебя. Жаль, что времени у нас было так мало. Она даже пугается. — А это возможно? — Конечно, почему нет? — Я слышала, что Госпожа Изида что-то сделала, чтобы этого не было. Она не хотела. — Ну, пусть так думает. Она подстраховалась, но чудеса случаются. А ты здесь, тем более — чудо. Так что… Ира принимается гладить его по волосам. — Я не верила, что найду настоящую любовь, хотела — да. Но не верила. Думала, что это не для таких, как я… И ребёнка хотела. Но не от кого попало. Я думала взять из детского дома даже. Приёмного, в смысле. А от тебя было бы… да, чудесно. Должно́ же быть что-то, что ты мне не успел рассказать? Как там в Аду? Что ты будешь делать здесь дальше? Какой твой, эм, любимый цвет? Алукерий судорожно втягивает в себя воздух, сдерживая слёзы. Закрывает глаза, чтобы ещё больше чувствовать Ир Челиаб, а не видеть её оболочку, и сдаётся: — У нас был бы хороший ребёночек, он выглядел бы человеком. Но, может быть, унаследовал бы крупицу сил Ада. Там… я не очень помню, как там. А что помню, рассказать нормально не смогу. Это сделано для того, чтобы я не боялся вернуться. И людей от Ада не отвернул ещё сильнее. Хотя, — усмехается, — людям он желанен… В Аду есть тьма и ты, от которого тебе больно. Я бы сказал так… Здесь дальше я буду на почётном месте, стану советником наших господ. Анд обещал. Цвет нравится… чёрный, белый, красный и золотой. А ты… как бы назвала нашего сына? Будешь вспоминать обо мне? Точно напишешь книгу? |