Книга Пташка, страница 174 – Ксения Скворцова

Кроме того, прежде чем бежать, необходимо было понять, где они находятся и сколько людей в распоряжении Брана. Он охотно разговаривал с ней, и это нужно было повернуть в свою пользу. Поэтому следующие несколько дней Гнеда приглядывалась.

Бран каждый раз сам приносил ей и еду, и горькое, вяжущее питье, пахнущее дубовым листом и омелой, от которого девушке и в самом деле становилось лучше. Уходя и приходя, он каждый раз наглухо задергивал занавесь, не позволяя Гнеде ни рассмотреть дом, ни увидеть его сообщников.

Девушку мучил кашель, но Бран позаботился и об этом. В первый раз, когда Гнеда зашлась в особенно сильном приступе, сид появился перед ней с небольшой склянкой сероватой мази в руках. Без лишних предисловий он откинул одеяло и уже привычным движением потянулся к Гнеде, когда девушка опомнилась и в ужасе хлестнула по его руке, прежде чем он успел коснуться ее груди.

Удар был чувствительным, и девушка запоздало испугалась, но Бран не разозлился, лишь холодно заметил, что делал это много раз, пока Гнеда была без сознания. Он также бесстрастно сообщил, что не возит с собой чернавок и все это время ухаживал и переодевал Гнеду собственноручно. Девушка едва не сгорела со стыда, осознавая, в каком зависимом и уязвимом состоянии оказалась, в какой-томиг испугавшись, вдруг Бран скажет что-то унизительное о ее теле. Что Гнеда больше напоминает парня, чем девушку. Что он видел и покрасивее. Но сиду, кажется, даже не приходило в голову оскорблять свою невесту.

Что, впрочем, не мешало ему пользоваться ее беззащитностью. Бран отказывался вернуть Гнеде одежду, заявляя, что, пока она валяется в постели, та ей без надобности. Это был еще один способ держать пленницу на привязи, бесправную и беспомощную. Поэтому, почувствовав себя достаточно окрепшей, чтобы подняться, Гнеда вышла к столу, где сид сидел в окружении своих людей. Она ликовала в душе, увидев, как сползает ухмылка Брана. Оживленная дотоле беседа разом стихла, и Гнеда сделала над собой усилие, чтобы не сбежать обратно в свой угол, когда дюжина очей устремилась на нее, стоящую босиком, в одной рубахе.

Первым опомнился сам Бран, резко поднявшийся из-за стола. Он подошел к Гнеде, заслоняя ее собой, и злобно прошипел, оттесняя обратно:

– Ты бы еще нагишом заявилась!

– Верни мое платье, – невозмутимо прошептала в ответ Гнеда. – А то тебя твои гридни засмеют, что не умеешь невесту одеть, – добавила она с издевкой.

Кажется, Гнеда даже слышала, как клацнули зубы Брана, когда он впихнул ее за занавеску. И пусть в тот день девушка осталась без ужина, на следующее утро она нашла на лавке свою порванную, но выстиранную рубаху, верхницу и, к ее изумлению и неожиданной радости, плащ Бьярки. Но, сколько она ни обнимала его и ни пыталась принюхаться, заветный запах исчез.

За этим занятием Гнеду и застал Бран, как обычно без предупреждения ворвавшийся в ее закуток. Он покосился на серую груду ткани в руках девушки, но ничего не сказал.

– Смотрю, тебе лучше, – сухо заметил он. – Идем.

Они завтракали вдвоем в полной тишине. Закончив, Бран встал, вытерев рот. Он уже не усмехался и был сумрачен.

– Не вздумай больше играть со мной, – сказал сид негромко, но что-то в его голосе заставило ладони девушки вспотеть, – и не надейся меня обхитрить. – Гнеда опустила глаза, пытаясь незаметно проглотить ком, застрявший в горле. – Я вижу тебя насквозь.