Книга Пташка, страница 135 – Ксения Скворцова

Отец-Громовержец, помоги выдюжить! Дозволь отстоять свое! Не дать сарынам порушить город, увести людей в чужедальнюю сторону. Не дозволь осиротить детей, оставить на погубу старцев. Дай силы, Отец Небесный!

– Братья и дружина! Мужи стародубские! – зычно молвилнаконец княжич, и громкие слова раскатились по всему двору. – Беда у ворот. Не буйные ветры по насту тянут – рать черная, злая наши пажити топчет. Хотят залесской крови испить, дома наши на дым пустить, жен и чад в полон увести! Соберем же силу нарочитую! Помолотим до люби, до кровавого пота цепами булатными! Идем же со мной, и да поможет нам Отец-Небо и Мать Сыра Земля! Наволочить стяги! Вперед!

Княжич вывел дружину и собранных воев в долину, предварявшую подход к городскому валу. Лют настаивал на том, чтобы затвориться в детинце и держать оборону изнутри, но Ивар был несгибаем в своем решении принять бой вне городских стен. Укрепления давно не обновлялись, особенно много уязвимых мест было там, где стена пресекалась рекой, и княжич страшился того, что сарыны подожгут город.

Дрожь невольно прошла по спине Ивара, когда дубовые ворота тяжело закрылись за ними. Затылком он чувствовал взоры лучников, оставленных на забрале. Отныне он мог снова войти в Стародуб только победителем.

Ивар с лучшими кметями встал в челе, по обе руки от него пешую рать прикрыли вершники. Сарыны не заставили себя ждать. Едва залесское воинство успело построиться, как на западном окоеме появилась дикая конница. Они скакали к Стародубу по еще спавшим полям, разметывая жесткий снег, и облако пара, подымавшееся от вспотевших лошадиных крупов, висело над ними, словно колдовской морок.

Баюн беспокойно переступал под Иваром, взволнованный и нетерпеливый. Бьярки, подпиравший правый бок побратима, нахмурившись, вглядывался в надвигающийся строй. Его глаза сузились и поблескивали, словно две льдинки, а губы беззвучно шевелились, и Ивар с мимолетной теплотой пожалел, что не слышит, о чем сердито бормочет Медвежонок.

Кочевники приблизились настолько, что уже можно было различить лица, и в какой-то миг Ивару показалось, что они не остановятся, но вдруг раздался резкий окрик, и войско замерло. Обе рати разделяли всего два перестрела^[121], и было видно, как ветер перебирает мех на шапках сарынских воинов.

Борзун, сидевший слева от Ивара на своем поигрывающем жеребце и державший княжеский стяг со вздыбленным и оскалившимся вепрем, усмехнулся, глядя на воинов в первых рядах степняков, лица которых скрывали железные личины:

– Да, Бьярки, рано ты свою рожу колядную скинул, нынче могла бы пригодиться.

Бояринжутковато улыбнулся, но Ивар перебил их отрывистым приказом:

– Борзун, Судислав, поедете около. Я буду говорить с ними.

– Княжич, – начал было старший Судимирович, подъехав ближе и молча оттеснив недовольного брата, – останься. Дозволь мне. Нет им веры.

– Нет, Судислав. Кому же еще ехать. Кто лучше меня их породу знает. Не тронут меня, будь спокоен. А теперь едем.

Ивар отдал Бьярки шлем, не глядя на своих спутников, уверенно тронул Баюна, и дружинники, словно две неотступные тени, двинулись за ним. Княжич остановился на середине разделяющего обе рати поля. Несколько мгновений кочевники медлили, но вот и от их войска отделились трое конников. Впереди неторопливо ехал молодой воин в короткой броне и высоком шлеме с кисточкой, одетый ярче и богаче остальных. Один из сопровождавших его сарынских витязей вез длинное копье, другой же держал древко, на котором реял пестрый стяг, а сверху красовалась искусно сработанная голова волка, украшенная конским хвостом.