Книга Пташка, страница 113 – Ксения Скворцова

Бьярки оторвался от губ Гнеды лишь на мгновение, чтобы метнуться по ее лицу ошалевшим, хмельным взглядом и снова поцеловать девушку. Теперь в движениях боярина была алчность.Его пальцы не больно, но чувствительно сжали в горсти ее волосы на закосье. Другой рукой он медленно поднимался по ребрам, не пропуская ни одного вершка, гладя и прижимая к себе.

Колени подкосились, когда она ощутила, как его язык бесстыдно проскользнул ей в рот, соединяясь с ее собственным, пробуя Гнеду, упиваясь ею. Пылающий комок сполз куда-то в живот и стал невыносимо горячим, и естество девушки кричало, что только Бьярки способен избавить от этого огня, разделив его с ней.

Губы боярина на миг оставили уста Гнеды, и она была готова заплакать от разочарования, но тут же почувствовала жадные поцелуи на шее и скулах, окончательно выбившие почву из-под ног. Вновь найдя ее рот, Бьярки сдавленно застонал, и дрожь прошибла Гнеду с головы до пят.

– Погоди, – выдохнул он, все еще стискивая ее в объятиях, и, быстро оглядевшись по сторонам, откинул задвижку денника, проталкивая их обоих внутрь.

Гнеда, получив краткую передышку, на мгновение вновь обрела ясность рассудка. Страх, отступивший было под напором затопившей ее страсти, снова вернулся.

Что она делает? Это ведь Бьярки! Тот, что еще несколько дней назад называл ее вахлачкой и неотесанной мужлаткой^[94]. Который ненавидел ее!

Но ведь это тот же Бьярки, что нес ее тогда через реку, который смотрел так, что сердце заходилось в неистовом беге, тот, о ком она не переставала думать все это время…

Но вот они уже в углу, остро пахнет сеном и лошадиным потом, и Бьярки припечатал ее к стене, продолжая покрывать безумными поцелуями, продолжая гладить с пугающим исступлением, обжигая заходящимся дыханием.

– Нет, – голос Гнеды прозвучал слишком тихо, и она сама не услышала себя. – Нет, постой. – Девушка приложила всю силу, чтобы высвободить ладони и упереть в его грудь. Сердце юноши под пальцами билось так же отчаянно, как и ее собственное.

Но боярин не замечал этого слабого сопротивления. Он прижимал Гнеду к себе за поясницу, трепещущей рукой борясь с завязкой ее рубахи.

– Пусти, – громче и решительней сказала девушка, пытаясь оттолкнуть его от себя.

– Глупая пташка, зачем ты бьешься? Я не обижу тебя. – Улыбающиеся губы Бьярки касались мочки ее уха, обдавая шею жаром. – Тебе будет хорошо, очень хорошо. Моя маленькая смуглянка…

Нежный сбивчивый шепот заставил предплечья девушки покрыться гусиной кожей. Эти ласковые слова составлялитакую разительную противоположность всему, что Гнеда знала от Бьярки раньше, что они напугали ее едва ли не больше, чем его прикосновения.

– Нет, отпусти меня!

Но он будто не слышал, и девушка почувствовала мягкое, но настойчивое давление его колена, которое пыталось развести ее плотно сжатые бедра. С ужасающей ясностью на Гнеду сошло озарение. Он обещал отомстить ей, отсмеяться. Значит, вот как боярин решил это сделать.

– Не смей трогать меня! – собрав остатки воли, яростно выкрикнула девушка ему в лицо, одновременно со всей мочи колотя кулаками в грудь.

Гнеда успела увидеть изумление в диких пасмурных глазах, когда вдруг перед ней мелькнула тень, и какая-то неведомая сила отбросила Бьярки в сторону. Лишившись опоры его рук, девушка, не удержавшись, рухнула на пол. Ее мелко трясло, лицо пылало, зацелованные губы саднили, а тело, не получившее долгожданного утоления, истошно ныло. Гнеда подняла помутившийся от выступивших слез взгляд и увидела припертого к противоположному углу Бьярки, а рядом – Стойгнева, который крепко держал побратима вытянутыми руками. Тот сопротивлялся, пытаясь вывернуться, но княжич жестко приложил его о стену. Раздавшийся стон уже выражал боль, а не удовольствие, но его звук заставил на миг вспыхнуть почти потухший огненный сгусток в самом нутре Гнеды.