Книга Чуж чуженин, страница 87 – Ксения Скворцова

Она сорвала с ветки несколько листьев и, превозмогая новые приступы дурноты, сжимавшие обессиленный живот, вытерла с лица Нелюба остатки крови и желчи. На его лбу выступила испарина, а кожа сделалась серой. Грудь едва вздымалась, дыхание стало частым и отрывистым.

– Что с тобой, Нелюб? – прошептала Мстислава, и ее сердце сжалось от сострадания и страха.

Его голос, его взгляд, его повадки – всеэто казалось чужим. Был ли он хмелен, или кто-то проклял его? Она лишь знала, что Нелюб находится в опасности и нуждается в лечении и уходе.

Мстиша беспомощно оглянулась по сторонам. Надо было как-то переместить его в дом, к теплу и огню. Она попыталась ухватить Нелюба за плечи, но он оказался слишком тяжелым. Тогда Мстиша вспомнила о плаще. Расстелив его на земле, она не без труда перевалила тело зазимца на накидку и потащила к избе. Полотно выскальзывало из мокрых пальцев, Нелюб жалобно стонал и норовил скатиться, и ей приходилось то и дело останавливаться, чтобы отдышаться. Кому принадлежала кровь, в которой он был перемазан с ног до головы? Возможно, Нелюба ранили, и нужно как можно скорее осмотреть его.

Хорошо, что дом просел, и покосившийся порог оказался не слишком высоким. Но даже так Мстиша порядком измучилась, пока втаскивала Нелюба внутрь. О том, чтобы положить его на печь или хотя бы на лавку, не было и речи. Мстиславе никогда не удалось бы справиться с такой задачей, и она решила оставить его на полу подле печи. В заброшенной повети нашлась старая мякина и несколько прохудившихся рогож, из которых она соорудила подобие подстилки. Перекатив Нелюба на нее и накрыв сверху плащом, Мстиша подбросила в печь дров и поставила на шесток глиняный горшок с водой. Нужно было осмотреть Нелюба и смыть с него грязь. Мстислава достала из его сумки, в которой они хранили все немногие уцелевшие вещи, свою чистую рубаху и оторвала у нее подол.

Кажется, тепло подействовало на Нелюба благотворно, во всяком случае, его кожа слегка порозовела, но лихорадка усиливалась, и он начал беспокойно метаться и что-то бессвязно бормотать.

Мстислава обмакнула тряпку в подогретую воду и осторожно откинула полу плаща. На рубахе не было сухого места, и она бережно сняла ее. Отложив сорочку в сторону, Мстиша снова испытала прилив тошноты: на боку Нелюба зияла рваная рана. Потревоженная, она засочилась, и Нелюб заскрежетал зубами от боли.

Мстислава застыла. Тряпка вывалилась из пальцев, а руки, испачканные в крови, заходили ходуном. Не вытерпев, она вскочила и, едва не опрокинув скамью, выбежала вон из избы.

Привалившись спиной к двери, Мстиша принялась жадно глотать влажный туманный воздух. Холод потихоньку остужал ее разгоряченное лицо, и, подняв глаза к равнодушному осеннему небу, оназаплакала.

Верно, тогда Нелюб назвал ее хилой неумехой. На что Мстиша годилась, если не могла даже помочь тому, кто был ей дороже всех на свете? Никчемная избалованная девчонка, вот кто она такая!

Мстиша зло топнула ногой и, утершись грязным рукавом, поспешила обратно. Руки тряслись, но она была полна решимости побороть проклятое малодушие и брезгливость. Она станет есть землю, если это только поможет Нелюбу.

Мстислава не имела ни малейшего понятия о врачевании, догадываясь лишь, что необходимо убрать грязь и запереть кровь. Она оторвала новый кусок от рубашки и, свернув его вчетверо, осторожно приложила к ране. На белом сукне мгновенно проступили алые пятна, и на задворках сознания пронеслось воспоминание о Стояне, протиравшей бруснику для сбитня. Сырой, железный запах ударил в ноздри, и Мстиша пошатнулась. Изба завертелась, черный потолок стал быстро приближаться, белое пятно обнаженной груди Нелюба запрыгало, двоясь перед глазами. Виски сдавило ноющей болью, и Мстислава уткнулась носом в собственный рукав, стараясь восстановить сбившееся дыхание.