Книга Чуж чуженин, страница 215 – Ксения Скворцова

Подавив зевок, Хорт зябко запахнулся и уселся напротив, ощупывая друга беспокойным взглядом. Он ни о чем не спрашивал, но Ратмир понимал, что должен как-то объясниться.

– Прости, что потревожил в такой час. Иди к жене. Я лишь переночую и утром уйду, – не глядя на Хорта, проговорил Ратмир.

Некоторое время Хорт молча изучал его, а потом тихо спросил:

– Что с тобой, Ратша? Так больше не может продолжаться. Ты сам не свой. С тех пор, как вы вернулись… – Он замялся и, опершись локтем о стол, утомленно запустил руку в волосы. – Я думал, что, как только мы поймаем шайку, ты успокоишься,и все наладится.

– Я… Я не знаю, – покачал головой Ратмир. – Я больше не тот, кем был прежде. Все изменилось, и я не знаю, как быть. Не знаю…

Хорт нахмурился.

– Разве ты стал иным? Что-то точит тебя, это верно, но… По первости ты был таким радостным, таким счастливым. А потом…

– Полно, ступай к Векше, – негромко, но решительно хлопнул Ратмир ладонью по столу, прерывая разговор.

Он не хотел бродить в потемках собственной души. Чтобы друг понял его, пришлось бы рассказать о Мстише, а для этого он не находил в себе сил. Все и вправду произошло незаметно, исподволь, и он сам не знал, где терялся исток его бед, в какой миг он начал смотреть на жену иными глазами. Было трудно признавать, но Ратмир нынче жалел, что больше не мог обратиться волком и отдаться во власть чужой воли. Не мог сбежать, не думая ни о чем.

Хорт недоверчиво насупился, но оставил друга в одиночестве, добавив, что ему постелили в гостевых покоях. Но спать не хотелось. Ратмир знал, что стоило лечь и закрыть веки, как перед внутренним взором замельтешат сводящие с ума осколки воспоминаний. Он успел порядком протрезветь, и хотелось снова напиться до беспамятства, чтобы не помнить ни Мстиславу, ни самого себя.

Припасы держали в клети рядом со стряпущей избой на людской половине – в детстве они с Хортом бегали туда таскать яблоки и орехи. Тогда хранившиеся там же бочки с медом и брагой их не интересовали. Ратмир мог бы послать за корчагой слуг, но ему не хотелось никого будить. Впрочем, когда он вошел внутрь, в избе теплился свет. На столе, за которым обычно обедала дворня, стоял горящий жировик, а рядом сидела Незвана.

Ратмир вздрогнул, узнав ее. Девушка, задумчиво подпиравшая кулаком щеку, изумленно подняла голову. Она тоже едва заметно дернулась и ухватилась за край стола, словно в поисках опоры. Как загнанный в угол зверек, Незвана быстро обежала взглядом пространство вокруг себя, кажется, борясь с порывом вскочить и ринуться прочь.

Ратмир замер на пороге и зловеще усмехнулся, и тогда Незвана, едва уловимо изменившись в лице, сложила руки перед собой и расправила плечи, всей своей хрупкой статью показывая, что пришла сюда первая и не собирается спасаться бегством.

Против воли восхитившись ее упрямством, Ратмир еще раз усмехнулся и уверенно направился к клети. Когда он проходил мимо Незваны, она не повернулаголовы, лишь недоверчиво скосила на него глаза. Схватив первую попавшуюся корчагу, Ратмир водрузил ее на стол. Потянувшись за стоявшей на полке кружкой, он задумался, не предложить ли из вежливости вторую Незване, но быстро отбросил эту мысль и, налив себе браги, уселся на противоположном конце стола.

Незвана молча наблюдала за его действиями, а он старался не смотреть на нее, но было странно находиться за одним столом с человеком и притворяться, будто его здесь нет. Сделав очередной глоток, Ратмир поднял глаза на Незвану, и дыхание вдруг перехватило. Он рассчитывал увидеть в ее взгляде осуждение или презрение, а скорее всего, и то и другое, но она смотрела совсем иначе. Ее взор походил на взор Хорта давеча: обеспокоенный и сочувствующий. В глазах Незваны не было насмешки, наоборот. Она глядела на него так, как мать смотрит на больного ребенка.