Книга Чуж чуженин, страница 180 – Ксения Скворцова

Стоило Ратмиру зашевелиться утром, Мстиша подскочила как ошпаренная. Она метнулась к полатям и разбудила Незвану, а сама затаилась в бабьем куту.

Мстислава старалась не прислушиваться и в то же время не могла пропустить звуков его голоса: удивленного, радостного, нежного,родного. Она спряталась за печным скарбом, но в просвете между нагромождением кадушек и корзин ей было видно, как Ратмир, привстав на локте, гладит Незвану по щеке.

Не выдержав, Мстиша ринулась вон из избы.

Она бежала, не разбирая дороги, и только потом поняла, что ноги сами вынесли ее на берег реки. Лед хоть и вызывал у нее неясное чувство беспокойства, но не внушал такого безумного страха, как открытая вода, и Мстиша решилась подойти к самой его кромке. Присев на колени, она осторожно наклонилась.

Захотелось отпрянуть, но она сдержалась. С этим лицом ей предстояло жить, и она должна была рассмотреть его во всех подробностях. Но ничего нового Мстислава не увидела: бледная синеватая кожа, рябые веснушки, большой острый нос, маленькие невнятного цвета глаза, обрамленные редкими рыжеватыми ресницами. Она робко коснулась себя. Обветренная шершавая шкура даже отдаленно не напоминала нежный бархат ее щек.

Мстиша отстранилась от отражения и горько заплакала. Ей хотелось расцарапать ненавистное лицо, хотелось вывернуться из чужой кожи, точно змее из выползка.

Она не знала, как жить дальше.

В ожидании отъезда Ратмира и Незваны Мстислава делала все, чтобы не попадаться никому на глаза. Она больше не сидела за общим столом и ела в одиночестве, словно зверь, утащив перехваченный тайком кусок в свое логово в хлеву. Впрочем, и есть-то толком не хотелось.

Без приказа и напоминания Мстиша вставала раньше всех и принималась за работу, пропадая то в лесу, то в скотнике. По вечерам она забивалась в угол, где, прижав к себе старый неудобный рыльник с отбитой ручкой, не поднимая глаз, сбивала масло или чинила одежду.

Ратмир поправлялся на глазах и совсем скоро начал вставать, а почти сразу и ходить. О том, что его рана не зажила до конца, напоминало лишь легкое прихрамывание. Княжич лучился воодушевлением и радостью, и хотя Мстиша старалась не прислушиваться к их разговорам, но до нее доносились счастливые речи Ратмира о том, каким свободным он себя чувствует, избавившись от бремени обортничества.

Несмотря на почтительность в его голосе, трудно было не уловить холодка, витавшего между ним и Шуляком. У Мстиши не хватало духу встретиться взглядом с мужем, и она не знала, смотрел ли Ратмир на нее. Да и едва ли она могла продолжать называть Ратмира мужем… Как бы то ни было, он не пробовалс ней заговорить и, кажется, был вполне доволен тем, что она его избегала.

Незвана же, без сомнения, замечала Мстишины мучения и получала от них удовольствие. С тех пор как Ратмир ожил и начал вставать, она не упускала случая задеть Мстиславу и, не стесняясь ее присутствием, миловалась с ним. И хотя дело не заходило дальше объятий и скромных поцелуев, сердце Мстиши рвалось на части. Ей казалось, что Ратмир должен распознать обман, оттолкнуть от себя самозванку, но он, похоже, только сильнее очаровывался ею и, хуже того, благодарил за освобождение от волчьей шкуры.

Мстиша несла охапку дров в избу, когда Незвана перегородила ей дорогу. Она привалилась к верее и, сложив руки на груди, поигрывала тонкими пальцами, на одном из которых поблескивало Мстишино кольцо.