Книга Чуж чуженин, страница 171 – Ксения Скворцова

– Что с тобой? – встревоженно спросила Мстислава, торопливо вытирая его лицо. – Любый мой, родный, что с тобой?

– Жарко, – прошептал Ратмир и дернул головой. – Ничего, отрастут. Главное, что… Как же жарко…

Слова постепенно становились все менее разборчивыми, и вскоре с губ Ратмира слетал лишь бессвязный бред.

И снова потянулась бесконечная вереница дней и ночей. Иногда Мстиша даже не замечала, как одни перетекают в другие. Вся ее жизнь сосредоточилась вокруг мужа, которого пожирала безжалостная лихоманка. Несмотря на то что рана понемногу заживала, отчего-то Ратмиру все равно не становилось лучше. Тот миг, когда он пришел в сознание, так и остался единственным, и Мстислава делала, что могла: просиживала над мужем сутками, обмывала, расчесывала отросшие кудри, по капле поила его водой и мясным отваром и по совету Шуляка прикладывала к обжигающе горячему лбу лед. Но ничего не помогало. Ратмиру не становилось хуже, но и не делалось лучше.

Если бы у Мстиши хватало сил, чтобы оглянуться вокруг, она бы заметила, что и Незвана стала сама не своя. Как и княжна, она почти перестала есть и часто бросала долгие, задумчивые взгляды на лежащего в забытье Ратмира и сидящую над ним Мстиславу. Впрочем, один раз Мстиша, ненадолго отлучившаяся от мужа, застала Незвану возле его постели: она вливала ему в рот какую-то жидкость с ложки. Брови девушки надломились в непривычном сострадании, бросавшем слабую тень красоты на блеклое невыразительноелицо.

– Что это?! – в тревоге воскликнула Мстиша.

Незвана мельком глянула на нее и закупорила голубоватый глиняный пузырек.

– Сонное зелье, – буркнула девка, – чтоб крепче спал.

Одарив Незвану хмурым недружелюбным взглядом, Мстиша заняла свое место на овчине подле лавки и поправила и без того ровно лежавшее одеяло. Сползший рукав обнажил лиловый рубец от тетивы на ее руке, и она поспешно натянула край рубахи, пряча его.

Незвана усмехнулась.

– Поистрепалась ты, а, княжна?

Мстислава вспыхнула и подняла на девку голову, награждая ее презрительным взглядом. Но той и горя было мало.

– Может, лучше пусть и не очухивается Ратша? А то, глядишь, разлюбит да сбежит от тебя?

Хоть Мстиша успела привыкнуть к резким переменам в настроении Незваны и едва ли обращала внимание на ее ядовитые речи, слова о потерянной красоте попали точно в цель. С тех пор как Мстислава обрезала косы, она ни разу не посмотрела на себя ни в зеркало, которое без дела пылилось в сумке, ни в отражение в бочке или замерзшей реке. Глядеть на уродливые патлы совсем не хотелось. Что же до всего остального, то Мстиша и так видела свои обезображенные руки, ничем не отличавшиеся от заскорузлых рук селянок, и так чувствовала, что одежда стала велика. Умываясь, Мстислава давно уже не ощущала под пальцами налитой гладкости – одни провалы да острые скулы.

Мстислава подурнела, и глупо было это отрицать, поэтому, гордо вздернув голову, она усмехнулась Незване в ответ:

– Думаешь, он меня за одну красоту любит?

Незвана прыснула так естественно и ненатужно, что Мстиша похолодела.

– А за что ж? Что в тебе еще есть, кроме красоты? Да и той, вон, осталось – кот наплакал.

– Как это, что еще есть? – забыв о намерении пропускать подначивания девки мимо ушей, возмутилась Мстислава. – Да все!

– Все? – хмыкнула Незвана и смерила ее насмешливым взглядом. – Доброта, может? Только из нас никто от тебя слова доброго что-то не слыхал. Или руки золотые? Да ты пальцем о палец за всю жизнь не ударила, ни на что не годишься. Неженка, которая от вида собственного мужа хворого едва под лавку бездыханная не свалилась! Ну а о том, что ты с ним сотворила, что до хвори этой самой довела, уж молчу.