Книга Змейка и крылья ночи, страница 204 – Карисса Бродбент

Он был еще жив, почти жив. То, что он сумел продержаться еще несколько секунд, свидетельствовало о его силе. Его тело было искалечено – вместо кожи обожженная плоть, сбились переломанные кости, изящное холодное лицо перекошено и перепачкано кровью. Его глаза, лунно-серебряного цвета, на фоне запекшейся крови казались ярче, чем всегда.

Пока я росла, я верила, что Винсент неуязвим. Он не может истекать кровью. Его нельзя сломить. Он ни за что не может умереть.

Но лежащий передо мной мужчина был уничтожен. Осталось растерзанное тело и оказавшееся в конце концов таким же мягким, как у меня, сердце.

Его глаза блестели. Перебитая рука дотянулась до меня. Я схватила ее.

– Прости, моя маленькая змейка.

Каждое слово давалось ему с трудом.

– Я собирался… Я хотел тебе рассказать…

Я качала головой. Мои слезы натекли лужицами на его лицо.

Я сумела выдавить из себя лишь одно невнятное слово:

– Прекрати…

Прекрати говорить. Прекрати умирать. Прекрати уходить от меня.

Но он не прекращал.

– Я люблю тебя. Люблю с первого мгновения.

В углах его рта запузырилась кровь. Глаза скользнули поверх меня к ночному небу. Потом взгляд снова опустился на меня – это движение было медленным, тщательным, словно он старался, чтобы я непременно оказалась последним, что он видел.

– Столько ошибок напоследок, – выговорил он. – Так нельзя.

До конца жизни я стану жалеть, что ничего не сказала отцу, который умирал у меня на руках. Он во многом был ужасен. Но я все равно его любила.

Я его любила.

И сказала ему об этом, но опоздала на три секунды: его глаза уже остекленели.

Горе рвало меня на части своими челюстями. Оказалось намного тяжелее, чем я себе представляла.

Нет.

Лучше гнев.

Глаза заволокло сине-белым огнем. Меня скрутило. Я стерегла тело Винсента, как волк свое логово, как змея – гнездо.

Что-то внутри меня прорвалось, и что бы ни копилось внутри этого тщательнооберегаемого тайника, оно было неподвластно моей воле. Боль и скорбь – и ярость – текли и текли на волю…

Вдалеке я услышала крики. Они приближались.

Кто-то меня схватил.

Я машинально отбивалась, стараясь вырваться. Свой Ночной огонь я обуздать не могла – неуверенность, сдерживавшая его, как плотина, разлетелась на куски, и магия хлестала через край неуправляемыми волнами. Языки пламени ревели у меня на ладонях и вдоль рук, отслаивались с кожи.

Оттащил меня в конце концов Райн.

Я сразу поняла, что это он. С отвращением узнала его по запаху и прикосновению, когда он отрывал меня от Винсента, взяв за плечи.

– Орайя, его больше нет, – проговорил он мне на ухо.

«Человечек, они мертвы», – сказал он мне, когда мы встретились впервые.

«Они мертвы. Они все мертвые».

Я где-то обронила мечи и осталась безоружна. При мне было только мое пламя, которое настолько меня не слушалось, что я могла бы спалить амфитеатр дотла. Но если оно причиняло боль Райну, он не подавал виду. Он развернул меня к себе, крепко стиснул за плечи:

– Орайя, успокойся, дыши. Возвращайся ко мне. Пожалуйста.

Он сказал это так, будто ему это было важно.

Будто это, пропади мир пропадом, было ему важно.

Я его ненавидела. Я была готова ради него умереть, а он убил моего отца, он солгал мне, и он… он…

И все же при виде боли, которую испытывал Райн, и медленно подгоравшей кожи у него на щеках я ахнула.