Книга Дети павших богов, страница 91 – Карисса Бродбент

В памяти зазвенел отцовский голос: «Эф, я действительно вижу в тебе… большие способности».

Меч сам собой вскочил мне в руку. Опять дал себя знать мой норов,моя порывистость, заставляющая действовать, не подумав. В два вздоха я налетела на Кадуана всем телом, прижала его спиной к стволу, а клинок – к его горлу.

Мы оказались вплотную друг к другу, мне виден был каждый ручеек лунного света, стекающий по его лицу. Я видела малейшее движение его лица, каждый перелив цвета в глазах. Оба мы были легко одеты. Я ощущала его тело, ритм дыхания. Мое дыхание отяжелело от гнева. А Кадуан дышал легко и спокойно.

– Я предупреждала! – прорычала я.

Он молча смотрел на меня. В его глазах не было ни страха, ни даже злости.

Пожалуй, в них мелькнуло удовольствие.

– Справедливо, – пробормотал он.

Руки у меня подернулись гусиной кожей.

Не нравился мне его взгляд. Такой испытующий, что делалось не по себе.

Я вздернула подбородок.

– Выбей у меня оружие, – отрывисто приказала я. – Ты четвертый день не упражняешься.

Он так и не отвел глаз. Его пальцы легли мне на запястье и задержались немного, поглаживая полоску голой кожи.

Я сдержала порыв отдернуть руку – в прикосновении была странная ласка.

Потом он нанес быстрый удар по локтю, взялся за рукоять кинжала и сбил меня на колени. Я выскользнула из его хватки, но он снова поймал, не дав опомниться, выправиться.

Я сама не заметила, как очутилась на земле. Он навалился сверху, придерживая за плечи.

– Ошибка, – сказала я, подняв кинжал. – Я вернула себе нож.

– Пожалуй. – Он прищурился. – Однако ты выглядишь безоружной.

Я и чувствовала себя обезоруженной. Как бы ни стискивала пальцами сталь.

Я прокашлялась.

– Отпусти, пожалуйста.

Он послушно, легко отскочил, дал мне подняться на ноги. Не глядя на него, я принялась отряхивать пыль и сухую листву.

– Я напишу отцу, – проговорила я, не поднимая глаз от запачканного рукава. – Внушить ему твои взгляды не сумею, но могу высказаться за поездку в Нираю.

«Только он слушать не станет, – прошептал мне тихий внутренний голос. – А только утвердится в худшем мнении о тебе».

Все равно. Обернувшись, я увидела в глазах Кадуана что-то похожее на гордость. В уголках губ таилась легкая усмешка. Такое восхищение, будто я поступила правильно.

Так что, вернувшись к себе в палатку, я достала письменные принадлежности и пергамент и принялась тщательно выводить буквы. Я описала отцу, какой ужас нашли мы в Доме Тростника, и пересказала подозрения Кадуана.

Перед заключительнымисловами мне пришлось собрать все силы.

Кадуан полагает, что нираянцы могут знать, чего добиваются люди. И что нигде больше мы не найдем ответа. Я не забываю, что они изгнанники. Однако перед лицом серьезной угрозы, учитывая, что мы здесь видели, я настойчиво прошу разрешить нам побывать у них. Нет сомнений, что люди творят кощунственную магию: нам необходимо наведаться туда, где знают против нее средство.

Я еще помешкала. И добавила:

Прости мне непочтительность. Я решаюсь на нее только в стремлении защитить тебя, мать, Оршейд и обычай сидни.

Перо зависло над пергаментом. Страшно хотелось вычеркнуть последние слова, заменив их другими, которые пришлись бы отцу по душе, – заверением, что только традиции сидни смогут нас спасти.

Вместо этого я подписалась, сложила письмо и запечатала его, как и затаившийся в душе разброд.