Книга Дети павших богов, страница 89 – Карисса Бродбент

– Вот в чем люди сильнее нас, – тихо заговорил он. – В изобретательности, в приспособляемости. Они умеют избавляться от своих слабостей. Мы же цепляемся за старину, даже видя, как гибнет наш народ. Так ли мы далеки от еретической магии? Вы не созданы полуоборотнями. Вы этому учились, не от богов получили. Или это тоже ересь?

Над переносицей у Ишки собрались морщины.

– У нас нет ничего, кроме традиций. Отказавшись от них, мы потеряем все.

– Ничего? Мы сохраним жизни! Думаешь, я дорожу традициями моего Дома? Нашими бессмысленными законами? Я бы все их отдал, и больше того, лишь бы вернуть погибших в тот день. И у того, кто скажет иначе, нет мозгов или сердца.

Ишка вздернул брови. Ашраи, похоже, еле сдерживался, чтобы не закатить пощечину королю. Мне пришлось проглотить возмущенный вздох, хотя сквозь него пробилась и толика восхищения.

Как легко Кадуан сбросил с себя груз общепринятых правил! Я же день ото дня чувствовала, как он жесткими лямками натирает мне плечи, напоминая, что я такое и чем мне никогда не быть. Правила определяли каждый миг моей жизни. А для Кадуана ничего не значили.

Кадуан перевел взгляд на меня. Зелень его глаз от ярости сделалась еще ярче.

Он только и сказал: «Эф?» – и я в который раз поразилась, как звучит в его устах мое имя.

Я молчала.

Может быть, что-то подсказывало мне, что он прав. Но я всю жизнь глушила этот голос – голос, бунтовавший против приговора крови, ненавидевший отца, отвергшего любящую, почтительную дочь. Я загнала эту часть себя в дальний ящик. И не собиралась выпускать сейчас, когда из обесчещенной эсснеры стала избранницей отца.

– Мы найдем другой способ узнать ответ, – сказала я. – Условия изгнания ясны. И тиирн никогда бы такого не допустил.

Кадуан словно съежился. И отвернулся – отвернулся к трупу на столе.

– Мы найдем другой способ, – повторила я.

– Конечно, – сухо ответил Кадуан. – Не сомневаюсь.

Весь день мы держались намеченного пути. Странно было продолжать начатое, когда весь мир внезапно переменился. Мы почти не переговаривались и к ночи, разбив лагерь, молча разошлись по палаткам.

Я долго лежала без сна. Наконец выбралась из палатки и тихо ушла в лес. Кадуана разыскала без труда. Думала застатьего за упражнениями, но он сидел на поваленном дереве, запрокинув голову к небу.

Я остановилась.

Глаза его были закрыты, лунный свет, стекая по щекам, очерчивал профиль. Мне подумалось, как он красив: резкие изломы черт в идеальном равновесии, словно на полотне художника.

Я стояла так, не приближаясь к нему. Пока Кадуан, не открывая глаз, не проговорил:

– Итак, теперь нам известно, почему ты не тиирна.

У меня вспыхнули щеки, и я возблагодарила скрывшую краску темноту.

– Ты сегодня не упражняешься?

Кадуан открыл глаза, взглянул на меня. Таким взглядом можно резать камень.

– Сколько тебе было?

Я замялась. Мне не хотелось отвечать. Я редко говорила об этом даже с домашними. В каком возрасте я узнала, что я такое?

– Когда ты узнала, что ты – эсснера?

Я съежилась, как от удара.

– Что? – Кадуан вглядывался в мое лицо. – Не нравится это слово?

Он, как всегда, замечал больше, чем мне бы хотелось.

– Конечно не нравится, – пробормотала я.

И подумала, не уйти ли. Это было бы проще всего. Так я обычно и поступала, услышав неловкие вопросы.

Но вместо того я села рядом с ним: