Книга Дети павших богов, страница 248 – Карисса Бродбент

– Шевелись, – проворчал стражник, но я резко обернулся.

И все разбитые осколки разом встали на место. Я вспомнил все, каждое мгновение с идеальной, летучей ясностью.

За спиной стояла Нура, смотрела на меня.

– По-твоему, так хорошо? – процедил я. – Так правильно?

Она не ответила.

Стражник схватил меня, но я уперся.

Я вспоминал Тисаану. Вспоминал Саммерина. Я вспоминал Мофа и всех, кто полагался на меня, ждал, что я поведу за собой и прикрою.

Я их подвел.

Тисаана будет продолжать бой. С этой мыслью на меня нахлынули печаль и гордость. Сейчас я хотел от мира одного: пусть он станет настолько хорошим, чтобы она могла отдохнуть. А теперь ее войне не будет конца.

Еще мгновение я сопротивлялся схватившим меня стражникам, глядяв глаза Нуре.

Я ее жалел.

– Ты делаешь огромную ошибку, – сказал я.

– Пошли, – буркнул стражник.

Я сбросил его руку и отвернулся. Я не промедлил, шагая в распахнутую пасть Илизата. И только когда меня накрыли тени, страх взял свое. Память моя скукожилась. Меня охватило одно отчаянное желание – в последний раз обернуться, увидеть, правда ли кто-то тянется ко мне – девушка с лоскутной кожей и разными глазами.

«Макс, вернись».

Поздно. Двери закрылись.

Сад сегодня был особенно красив. Выглядывая в окно, я видела напитанные солнцем цветные пятна, будто по холсту расплескали краску. Там все заросло, одичало. Таким я любила его больше всего. День перешел к закату, а закат к ночи. Нас окружали знакомые звуки спальни. Мне было здесь так спокойно. Губы Макса трогали мне мочку уха, шею, подбородок. И наконец, мои губы. Поцелуй был как возвращение домой. Наши тела растворялись друг в друге, члены переплетались, тепло смешивалось, пока не исчезла граница, где заканчивался он и начиналась я.

– Тисаана, – шепнул он.

– Хм?

– А если это всегда были мы?

Еще поцелуй и еще. Они меня пьянили.

– Это?

– Это вот все. – Он отодвинулся, дал мне заглянуть ему в глаза, но наши губы почти касались друг друга. – Ты никогда не думала? Если бы это всегда, вечно были мы.

Боги, как он это сказал! И как смотрел на меня – точно правда хотел знать ответ на этот вопрос. У меня свело живот от страха – от страха, что я еще не сделала себя достойной такой любви. От страха, что, когда я раскрою ладонь, отдавая то, что так долго прятала, в ней не окажется ничего стоящего.

Но я смотрела на него, и я любила его, и эта любовь была сильнее страха. Я взяла его лицо в ладони.

– Я думала, – прошептала я. – Я только об этом и думаю. Это сон, такой яркий, что я помню его до мелочей. Я знаю твои глаза в морщинках возраста. Я знаю на ощупь твои руки, иссушенные десятилетиями жизни. Я знаю, как сочетаются наши черты в наших детях, в звуке их голосов и как звучит твой голос, когда ты зовешь их по именам. И я уже люблю их.

Я снова поцеловала его – глубоким поцелуем.

– Ты делаешь меня себялюбцем. Жадиной. Мне всегда всего было мало – без тебя.

Я ощутила губами его улыбку. Ощутила его обволакивающее меня тепло. И страх – за то, что позволила себе рассказать такой нелепый сон, сон, который так больно будет упустить, – этот страх утонул в его близости.

Какая я глупая, думала я. Это слишком прекрасно, чтобы бояться.

И тут у меня открылись глаза. За окном, где раньше цвел сад, был теперь пепел и груда обгорелых рук. На месте Макса – только холодные простыни.