Онлайн книга «Дети павших богов»
|
Она неохотно опустила мешочек в карман, а взглядом все шарила по моему лицу. – Я слышала, вы с Тисааной побывали в Илизате, – тихо сказала она. – Глаз с меня не спускаешь? – фыркнул я. – Думала, ты из тех, кто туда ногой не ступит. – У нас были вопросы. Только и всего. – Вардир безумен. От разговоров с ним толку не будет. Вздох сквозь зубы. – Так и есть, – пробормотал я. Меня все не оставляла бессильная досада. Уж если он не ответил, у кого искать ответа? – Терпение, Макс, – пробормотала Нура. – Она выпутается, нужно только время. Терпение! Какой смысл терпеть? Не было у нас времени. Времени ни на что не осталось. Но сказать этого я не успел, потому что воздух прорезал крик: – Генерал Фарлион! К нам быстро шагал Зерит. Выглядел он еще хуже, чем в нашу прошлую встречу несколько дней назад, но по-настоящему меня ужаснуло дикое бешенство на его лице. В его руке блестел металл. Когда я разглядел, что это, сердце остановилось. Ожерелье. Ожерелье из бабочек. – У нас серьезное осложнение, – сказал Зерит. Глава 40 Тисаана Мне снилась черная стена. Блестящая, как стекло или мокрый камень, заслоняющая все перед глазами. В ней отражался силуэт, но рассмотреть его никак не удавалось, даже подойдя вплотную и упершись в стену ладонью. Кто-то звал меня – звал незнакомым именем, на непонятном языке. Призрак, никак не дающийся в руки. Как высокая трава под пальцами. Туда-сюда. И опять… …Ты однажды спрашивала, по чему я тоскую. Тогда у меня не было ответа. «Тосковать» – непонятное слово… Колебание трав стало неровным, словно воспоминание распадалось. Кончики травинок тронули мне ладонь. Отступили. Опять. Вернулись. Снова. …А теперь я понимаю. Тосковать – значит оплакивать. Я знаю, что оплакиваю. Но страшнее всего, что не могу вспомнить почему. Одно знаю: то, что когда-то было целым, теперь – груда разрозненных осколков… Равнина растворилась. Я своими костями чувствовала тупую назойливую боль Решайе. …А иногда я ловлю самый краешек, будто задеваю нити бахромы. Мне кажется, я помню солнце… Утешительное солнечное тепло коснулась лица, на висках проступил пот. …Может быть, когда-то мне был знаком запах дождя… Солнце так же внезапно сменилось дождевой дымкой. Запахло влажной землей. …А может быть, когда-то – даже прикосновение другой души… Дождь прошел. Его сменило другое чувство – рука в моей руке, теплая кожа, биение жилки под ней. …Но все это лишь тени теней. Может, это и не моя память. Может, она принадлежит не мне… Теплое прикосновение пропало. Возникла боль. Вспышка белизны, белизны, белизны. Мелькнули золотые волосы. Зеленые, как мох, глаза. Кто-то смотрел. Кто-то звал. Кто-то искал. И я ощутила, как Решайе отпрянул от ужасных воспоминаний, а больше всего – от нежности; больше всего его страшила эта нежность. «Почему? – спросила я. Я не понимала. – Почему ты боишься того, чего больше всего желаешь?» …Меня пугает не опасность… «А что?» …Может быть, я теперь слишком далеко от того, что было… – Его голос звучал тихо. По-детски. – …Может быть, я не хочу, чтобы меня нашли… Дыхание, невнятное имя, протянутая рука. Я чувствовала все это близко, как никогда, – так близко, что шевелились волоски на загривке. Я обернулась и… И проснулась. Что-то теплое стекало по щеке. Кровь? Все болело. Я ничего не видела. Слышала голоса, но слова сливались в сплошную невнятицу. Мне потребовалосьусилие, чтобы разобрать, где верх, где низ. Мысли расплывались в кашу. |