Книга Мать смерти и рассвета, страница 314 – Карисса Бродбент

– Ты можешь остаться здесь! – выпалила я. – С нами. Тебя тут все любят. Ты сможешь обосноваться на острове.

Я бы не винила Серела, если бы услышала в ответ смех. Это было абсурдное предложение. Его дом находился в другом месте. Он сам играл ключевую роль в повседневном руководстве Союзом, и у него получалось потрясающе хорошо. С моей стороны было чистым эгоизмом просить его остаться.

Но он не засмеялся. Он обнял меня за шею и прижался своим лбом к моему.

– Твое сердце всегда будет в моем сердце, – сказал он. – Даже если нас разделяет океан.

В глазах защипало так сильно, что я не решалась сказать хоть слово. Мы почти не разговаривали, пока я помогала ему погрузить скудные пожитки на корабль. Я стояла на причале, когда судно отчалило, и копна его золотистых волос казалась маяком под полуденным солнцем.

Все получилось благодаря ему. Каждое мгновение моей жизни, вся свобода, которую мы заработали, все счастье, которое я обрела. Все благодаря ему и той единственной жертве, которую он принес ради меня.

В последний момент я кинулась бежать к концу причала – так быстро, что чуть не свалилась с края.

– Я тебя люблю! – крикнула я.

Я не знала, услышал ли он, или слова затерялись в шуме ветра и плеске волн. Бесчисленное количество раз я задавалась вопросом, знает ли мой друг – мой брат, – сколько он значит для меня.

Сердце стукнуло один раз, потом второй.

И тут я увидела, как далекая фигура поднесла сложенные рупором руки ко рту. До меня долетело эхо, такое тихое, что я едва смогла расслышать:

– Я тебя люблю.

* * *

Дом.

Мы были заняты так долго, что мысль о доме даже не приходила в голову. Но вскоре мы с Максом остались во дворце одни. А после того, как учредили сенат, организовали прибытие Сесри на родину, разобрали развалины и подписали мирный договор с фейри, – это слово снова начало слетать с языка.

Дом.

Там пахло Максом – пеплом и сиренью. От каменного домика осталасьлишь груда золы и обломков, в которой едва можно было опознать бывшее жилище. Но я давно поняла, что не камень делает какое-то место домом. Если оно становилось родным, то таким и оставалось, даже если здание исчезало.

Сад прекрасно себя чувствовал даже в отсутствие Макса. Цветы отвоевали каждый дюйм земли, покрывая дорожки и даже взбираясь по сгоревшим балкам и упавшим камням. Я предполагала, что Макс будет возмущен, но мне такое буйство казалось красивым.

– Нет, – заявил Макс, стоило поделиться этой мыслью. – Я тоже считаю, что это красиво.

Держась за руки, мы прогулялись вокруг, вспоминая. Там было крыльцо, на котором я сидела и отказывалась уходить в ту первую ночь. А вот поляна, где он научил меня использовать стратаграммы. Тропинка к реке, где мы вместе купались в теплые дни.

Макс остановился у места, где когда-то находился вход в дом.

– Все не так уж плохо, – сказал он после долгой паузы.

Однако все было действительно плохо.

– Я сейчас не вижу обломков. Я вижу… – Я развела руками. – Возможности.

Макс обнял меня за талию, и мои протянутые руки упали ему на плечи. Его глаза, несмотря на более темный оттенок, озаряли все вокруг.

– Мне нравятся твои новые глаза, – сказала я. – Я тебе уже говорила?

– Вообще-то, это мои старые глаза.

– Они мне все равно нравятся.

Он улыбнулся. Его улыбка навсегда останется самым великолепным зрелищем, которое мне доводилось видеть.