Книга Мать смерти и рассвета, страница 289 – Карисса Бродбент

Я молчала, не сводя пристального взгляда с белой громады вдали. Слишком далеко, чтобы добираться на лодке; вернее, это будет слишком медленно.

Я бы хотела шагнуть в воздух, как это сделал Кадуан. Как у него получилось? Он не учил меня подобному. Я уже не управляла своей магией. Меджке приходилось постоянно пятиться, чтобы увернуться от хлещущих лиан, которые увядали так же быстро, как прорастали из воды.

У меня не получится, я не знаю как. Я умею только…

«Ты найдешь, что еще спалить дотла, – говорила мне Нура. – Ведь больше ты ничего не умеешь».

Я зажмурилась, прогоняя этот голос из головы.

Она ошибалась. Она ошибалась.

– Эф! – Меджка схватил меня за руку. – Кадуан жив? Если нет, скажи мне!

Он жив. Он жив. Он будет жить.

Я прижала ладонь к груди. Но сердце колотилось как бешеное. Дыхание вырывалось из легких прерывистыми, паническими залпами. Нет, здесь опору не найти.

– Эф! – с нажимом повторил Меджка. – Если Кадуан мертв, ты должна сказать мне сейчас. Потому что, если он погиб, нам нужно отступать. Нужно заканчивать, пока мы не потеряли всю армию.

– Он не мертв, – выплюнула я и снова зажмурилась.

Нет, Кадуан не мертв.

Я погрузилась в воспоминание – в тот день, когда он впервые позволил мне ощутить, как бьется его сердце. В тот первый раз, когда я заметила, что каждая часть тела живет своей жизнью, двигается в своем ритме.

«Что ты чувствуешь?»

Я устремлялась вниз, все глубже, глубже и глубже – сквозь магию, из которой черпала, сквозь магию, которая создаламеня. Через моря и камни, через небо.

Далеко-далеко я почувствовала знакомый пульс.

– Он не мертв, – повторила я, на этот раз тише, хотя и не собиралась говорить вслух.

Как же легко оказалось ускользнуть в воздух, держась за биение его сердца.

ТИСААНА

Монеты падали на мраморный пол, звеня колокольчиками. Их было так много насыпано на столе из красного дерева, что они словно стекали с краев, как оползень по склону горы.

Тысяча золотых монет.

Я танцевала, убиралась, пела, заигрывала, открывала свое тело незнакомцам. Такую большую часть себя я отдала в обмен на эти маленькие кругляши из металла. И в свою очередь, эти маленькие кругляши могли купить мне свободу.

Мне хотелось, чтобы он гордился мной за то, что я выполнила его требование. Но вместо этого Эсмарис смотрел на меня так, словно я предала его.

Тебе знакома эта история, правда, милая бабочка?

Я знала, как прозвучит голос Эсмариса, когда он выплюнет:

– Мне не нужны твои деньги.

Я знала, каким твердым и холодным будет полированное дерево под моими коленями, когда я с силой рухну на пол. И все же плеть опустилась на спину резче, глубже – больнее, чем я помнила. Он не перестанет, пока не разорвет меня в клочья.

«Смотри на меня», – потребовала я.

Но на этот раз, когда я обернулась, Эсмарис не остановился. Он улыбнулся, отчего капельки моей крови размазались в морщинках.

– Что, если я и так смотрел? – спросил он. – Что, если ты всегда была именно такой, какой я тебя видел? Шлюхой, убийцей, рабыней?

Я покачала головой. Но здесь, взаперти в призрачной реальности, его слова казались неоспоримой правдой. Здесь не было двери. Не было Серела, который мог спасти меня. Мои руки не наполняла магия.

– Я убила тебя?

Мой голос дрогнул, и фраза прозвучала вопросом.

– Неужели я тебя так ничему и не научил? Плоть имеет так мало общего с жизнью. Я оставил после себя наследие.