Книга Мать смерти и рассвета, страница 287 – Карисса Бродбент

ЭФ

Ночь все не заканчивалась, и с каждым часом битва становилась все более ожесточенной. Мы сражались как загнанные животные, цепляясь за жизнь, балансируя на грани.

Вначале я чувствовала себя сильной – как и все мы. Луия была способным командиром и вела силы фейри в безупречно организованной атаке. С помощью наших магов удалось разрушить каменные стены и баррикады людей. Вишраи поднялись в небо и устремились в самый центр людской столицы. Моя собственная магия была мощнее, чем когда-либо, – она откликалась мгновенно. Никто не смог подобраться так близко, чтобы коснуться меня.

Я чувствовала зов украденной Нурой силы, с каждой минутой звучавший все громче, – возможно, потому, что эта сила создала меня. Чтобы добраться до аранской королевы, пришлось бы пробиваться сквозь бесчисленные ряды ее мертвых солдат, но я знала, что у меня хватит на это мощи. Однако силы, которые я черпала в убийстве, быстро меня покинули. Я поняла, что чем больше рискуешь потерять, тем страшнее. Я наблюдала, как движения Кадуана слабеют, как яснее проступает гримаса боли на его лице, и страх теснее сжимал мою грудь.

Если брошу его, он погибнет. Не важно, сколько раз он пытался приказать мне продвигаться дальше, я оставалась с ним.

Мы миновали второй ряд баррикад в городе, когда я почувствовала сдвиг – как будто в глубинном слое, откуда я черпала магию, появился разрыв. В голове замелькали разрозненные видения.

Окровавленное, залитое слезами лицо аранской королевы.

Светящийся янтарь и исходящая от него сила.

Замешательство и интерес Максантариуса, когда янтарь оказался у него в руках. Белый камень, поднимающийся в облака, и открытые зияющими пастями двери.

Образы возникали с такой жестокостью и напором, что я едва не рухнула на колени. Единственное, что меня удержало, – это яростная хватка Кадуана на руке.

– Я тоже это почувствовал, – сказал он, тяжело дыша. – Изменение. Ты что-нибудь видела? Ты видела, где это?

Мой разум заволокло дымкой. С трудом шевеля языком, я пробормотала что-то о тюрьме, плите цвета слоновой кости, укрытой туманом. Я знала это место, я бывала там, я…

– Где, Эф? – настаивал Кадуан.

Я погрузилась глубоко в себя и ухватилась за нить, которая связывала меня с ними. Подняла глаза, и мой взгляд сам упал на точку вдалеке – громаду цвета слоновой кости, такую далекую,что отсюда она виделась призрачным разрывом в волнах.

Кадуан проследил за моим взглядом. Что-то в его выражении вызвало у меня сильный, до тошноты, испуг.

– Нет! – Я схватила его за запястье.

Но он просто воспользовался моим движением, чтобы притянуть ближе, развернуть к себе и поцеловать.

Поцелуй получился незаконченным: я сразу отстранилась, ровно настолько, чтобы открыть рот и возразить. Я знала, что он собирается пойти туда, что он собирается…

– Там может быть нечто большее, – тихо сказал он.

В последний раз, когда он говорил так, я потеряла его. Потеряла его.

– Нет… – взмолилась я.

Но Кадуан, несмотря на слабость, обращался к магии так же легко, как дышал. Он прошел между швами пространства и времени настолько плавно, что я даже не заметила, как он растворился.

Когда я потянулась к нему, он просто исчез.

ТИСААНА

Мы приземлились у входа в Илизат, и в лицо ударили брызги морской воды. Жар и дым в воздухе сменились солью и прохладой. Ночное небо оставалось неестественно красным, по нему, словно разломы в скале, бежали трещины. Вдалеке горела береговая линия Ары. Облака прорезали три полосы магии – более яркие, чем когда-либо, видные за несколько миль.