Книга Мать смерти и рассвета, страница 247 – Карисса Бродбент

– Я не хотел этого делать. Я собирался отступить. Но когда Решайе взял верх, от меня уже ничего не зависело. Каждую секунду я осознавал, что происходит с теми людьми. Что я делаю с ними своей магией, своими руками. А потом… потом все закончилось, и все вокруг называли меня героем войны. Праздновали победу. Ты тоже праздновал. – Я вдохнул и прерывисто выдохнул. – Вот почему меня отправили в отпуск. Я убил тысячи забытых Вознесенными людей, многие из которых сражались на моей стороне. Отпуск дали потому, что в голове у меня царил бардак, и я, наивный идиот, просто хотел вернуться домой. Хотел спрятаться и притвориться, что ничего не было.

Ошибся. Как же я тогда ошибся!

Сколько раз я возвращался к этой мысли за прошедшие годы? Произошло так много событий, о которых стоило сожалеть, но большинство из них я связывал с этим решением – решением вернуться домой, когда я знал, когда должен был знать…

Я открыл рот, но слова, необходимые, чтобы завершить остаток истории, душили меня.

– И что дальше? – спросил Брайан.

Сколько всего стояло за этими словами: «И что дальше?» Я едва почувствовал, как рука Тисааны сжала мою руку, едва расслышал ее шепот:

– Макс, не надо…

– Я был адски зол на Решайе. А он хотел владеть мною. Мне нужно было понимать, что я не смогу им управлять. Мое сознание… его словно перестроили. Я не мог лгать ему. Не мог его запереть.

Я погрузился на десять лет в прошлое, где снова, забившись в угол спальни, мысленно спорил с Решайе.

«Чудовище», – сказал я.

…Если я чудовище, то кто же тогда ты?..

…Ты вынуждаешь меня сделать это…

– Я поступил так глупо, совершил такуюидиотскую ошибку. Но когда я спохватился, было уже слишком поздно. Я не мог им управлять. Решайе рассердился на меня и хотел… я не знаю, чего он хотел.

В ушах стоял его шепот, звучавший, пока горело тело Киры:

…Теперь у тебя не осталось никого, кроме меня…

Тисаана держала меня за руку так крепко, что ее пальцы тряслись.

Но я, затаив дыхание, не отводил глаз от Брайана. Брат не шевелился. Его лицо застыло.

– Объясни! – бросил он, словно отдавая команду солдату, докладывающему обстановку.

– Я…

Мне еще никогда не приходилось произносить эти слова вслух.

– Это были не мятежники, – странным, сдавленным голосом произнес я. – Это сделал я. Я.

– Решайе, – быстро вставила Тисаана. – Решайе, а не ты.

Но ни Брайан, ни я не слышали ее. Принято считать, что если сказать правду, происходит очищение: мол, если отбросить ложь и признать уродливую действительность, с плеч падает груз. Но сейчас я готов был опровергнуть это утверждение. Я видел, как на шее Брайана дергается жилка.

– Ты хочешь сказать, – тихо произнес он, – что последним, кого они видели, был ты?

Он медленно подошел ближе:

– Хочешь сказать, что убил нашу семью?

С каждым шагом, с каждым словом его голос повышался.

– Нет, – вмешалась Тисаана. – Это сделал Решайе. Макс не мог им управлять.

Хотя она говорила правду, произнесенная вслух, та выглядела чрезвычайно жалким оправданием. Я бесчисленное количество раз изучал все грани своей вины и с каждым разом находил их все больше. Возможно, в тот момент я не мог ничего сделать, чтобы остановить Решайе, но в моих силах было изначально не допускать подобной ситуации.

Я ударился спиной о стену. Брайан придавил меня всем весом, стиснув горло. Он всегда так тщательно держал свои чувства в узде, что, если они все же выходили из-под контроля, случался взрыв.