Книга Ночная радуга, страница 166 – Жанна Володина

— Кто-то из них может обманывать, — продолжаю настаивать. — Я могу узнать, кто это был? Всех, кто это был?

— Зачем тебе? — не понимает меня мужчина. — Ты разве хоть кого-то знаешь в моем доме из обслуживающего персонала? Ты кого-то конкретного подозреваешь?

— А ты нет? — абсолютно не верю я ему.

— Я хочу понять, к чему ты клонишь, — осторожно отвечает он, вставая со стула и унося кофейную чашку в раковину.

— Ты веришь, что Ритины родители отравились сами, по ошибке? — спрашиваю я и слышу звон разбиваемой посуды.

— Что ты сказала? — оборачивается ко мне Верещагин. — Что значит отравились?

Он смотрит на меня с искренним недоумением. Я зеркалю ему такую же эмоцию. Меня совершенно потрясает его искренность.

— Ты не знал? — почему-то верю я ему после секундного анализа.

— Чего я не знал? — возвращается к столу Никита. — Что за бред ты несешь? Вяземский совсем спятил? Эту-то историю к чему ворошить и перевирать?

— Отец тут не при чем… — внимательно вглядываюсь в возмущенное мужское лицо.

— Они погибли в автокатастрофе, — цедит сквозь зубы Верещагин, совершенно разочарованный странным разговором со мной. — Рите тогда было тринадцать лет, как и мне. Я тебе говорил.

— У меня другие данные, — вредничаю я, не сдаваясь и усиливаю позицию. — И нет причин не доверять источнику.

— Объяснись! — рычит Никита, тряхнув головой, как будто хочет выбросить из нее те слова, что я только что заложила против его воли.

— Я не могу назвать свой источник, — аккуратно, стараясь не раздражать его еще сильнее, отвечаю я находчиво, словно завзятый пройдоха-журналист. — У тебя откуда информация об автокатастрофе? Ты ее хорошо проверял?

Никита замирает на пару минут, потом говорит растерянно и тихо, упавшим голосом:

— Я ее никогда не проверял.Лера! Это было двадцать шесть лет назад! Двадцать шесть! Мои родители сказали мне и Рите… Я всегда так думал…

На полутемной кухне становится совсем тихо. Верещагин по-прежнему стоит возле барной стойки. Я сижу напротив. Мы смотрим друг на друга как-то странно, словно впервые встретились, исполняя чужую волю, и очень друг другу не понравились.

— Я проверю, — наконец с трудом говорит он. — Твой источник не может ошибаться?

— Любой источник может ошибаться. Но если предположить, что твои родители просто пощадили детскую психику… Подумай сам, каково было бы Рите узнать, что они отравились или их отравили. Отсюда и версия о катастрофе, — уже сама с сомнением отвечаю я. — Но меня уверили, что такая информация есть в… очень закрытых источниках. Ее не просто найти. Для меня нашли.

— Быстров? Жданов? — у Верещагина резко меняется настроение: от ошарашенного, раздавленного информацией до раздраженного, разозленного подозрением.

— Нет. Не они, — стараюсь говорить спокойно, но… мой чёрт вернулся и уселся прямо напротив меня на уголок барной стойки. Сидит, хвостиком помахивает и шепчет: «Провоцирует! Не спускай!»

Мне надо к Михаилу Ароновичу. Желательно побыстрее. Чем раньше я вернусь домой, тем больше шансов сохранить душевное здоровье. За последний месяц я пережила такую палитру эмоций, что, боюсь, только таблетками не обойдется, будут и уколы. Я врач — я понимаю.

— Тогда точно твой отец! — откровенно и яростно бесится Никита. — От себя подозрение отводит! Перед тобой порядочность разыгрывает!