Книга Вернуть мужа. Стратегия и Тактика., страница 220 – Жанна Володина

- А теперь? - осторожно спрашивает настороженный Михаил Аронович.

- Я не понимаю себя. Сегодня я почувствовала, что могу все вернуть, но уже не знаю, надо ли такой ценой, - честно отвечаю я родному мне человеку.

Михаил Аронович выглядит потерянным и расстроенным.

- Я вас огорчила? - беспокоюсь я. Мне бы не хотелось, чтобы старый врач стал сомневаться в своих способностях.

- Вы меня... не огорчили. Потешили самолюбие и профессиональную гордость - да. Но мне не этого хотелось. Впрочем, это тоже результат. Сверяйтесь.

"Мне уже ничего не надо", - читаю я каллиграфически идеально написанное предложение под равномерный ход антикварных напольных часов.

На выразительном лице врача тенью пробегают десятки разнообразных эмоций, от досады до нежности.

- Вы хотели чего-то другого? - догадываюсь я.

- Не важно, чего хотел я. Важно, что надо вам, дорогая моя любимая девочка, - вздыхает Михаил Аронович. - Вы позволите мне сказать?

Мы садимся на диван и старик, откинувшись назад и закрыв глаза, начинает говорить:

- Прожив на этом свете восемьдесят лет и давно приготовившись к тому свету, я считаю себя вправе дать вам еще один совет. То, что я скажу, знают абсолютно все. Кто-то даже понимает. Но действуют, говорят, живут люди, словно это не так. А поймут все, почти все, кто мог уберечь свою любовь, но не стал или опоздал.

Михаил Аронович открывает глаза и выпрямляется, худой, строгий, честный:

- Исправить можно все, кроме смерти. Это трудно, затратно по времени и силам, больно или обидно, сложно физически или психологически. Но можно. И никто не убедит меня в обратном. И я говорю не о прощении изменника, не о склеивании разбитых чувств. Я, внучка самого дорогого мне человека, говорю о любви. Той самой, о которой пишут и будут писать книги, снимают и будут снимать фильмы, той самой, которую не всем дано в жизни встретить, той любви, которую столько людей только мечтают испытать, а к вам она уже пришла один раз и навсегда.

- Михаил... - пытаюсь сказать я, но он не дает себя перебить.

- Варвара Михайловна, - строго и твердо говорит он. - Имейте уважение к старости.

Краснею от стыда и беру его сухую теплую руку в свою.

- Не смею пытаться даже убеждать вас в невиновности Максима перед вами, но, знаете, есть такое слово - интуиция. Я не спрашиваю, что у вас произошло, но я знаю Максима с того времени, как вы сами привели его в этот дом. Я неплохо разбираюсь в людях, редко ошибаюсь, и мне не верится, что ошибусь в этот раз. Потерять такую любовь - преступление.

- От просил вас поговорить со мной? - спрашиваю я огорченно.

- Меня? - искренне возмущается Михаил Аронович. - Максим, возможно, сейчас нуждается в защитнике, но это буду не я. Наш последний с ним разговор (врач замялся смущенно) был не очень-то дружеским...

- Максим сказал мне, что был с вами не очень вежлив.

- О! - старик оживляется. - Он был чертовски раздражен, зол, напуган. Это потрясающее зрелище: растерянный и испуганный сильный мужчина, который так любит женщину, что постоянно совершает ошибку за ошибкой.

- Мне помнится, вы с бабушкой выбрали в любимчики Вовку, - сквозь слезы улыбаюсь я, удивившись тому, что сказал о Максиме Михаил Аронович.

- Да, Владимир - светлой души человек, - подхватывает смену темы старый врач. - Если бы у меня был еще один сын, вы ведь знаете, Варя, что Георгоша приемный, то я бы хотел, чтобы он был похож на Владимира. Вам повезло, Варя, что у вас такой удивительный друг. Не повезло ему, потому что он полюбил вас совсем не по-дружески. Теперь это его крест.