Книга Вернуть мужа. Стратегия и Тактика., страница 214 – Жанна Володина

- Poésie lavande. Лавандовая поэзия, - перевожу я название картины и резко спрашиваю. - Я разве просила подарков из Франции?

Тараканы, встав полукругом и обнявшись, поют "Марсельезу".

- Из Франции? - отреагировала только бровь Максима.

Он встает со стула и берет из моих рук коробку с цветами.

- Во-первых, кроме французского, есть надписи на русском и на коробке, и на картине. "Отборная французская лаванда". Вряд ли французы так сделали бы. Во-вторых, по закону о карантине растений, при международном перелете перевозить их и даже семена запрещено без специального разрешения. И цветы, и картина из России.

- Да? - теряюсь я на пару секунд, потом спохватываюсь, забираю у Максима коробку и прижимаю к себе, очень стараюсь разбавить радостный тон полувлюбленными интонациями - О! Наверное, это Кирилл!

Я тоже могу быть убедительна и умею считать. Во-первых, кроме Кирилла или Вовки некому, но Вовка не должен, после нашего последнегоразговора он не стал бы (надеюсь!), и я ни за что не буду использовать его для задуманной провокации. Во-вторых, надо держать марку, и пусть это будет Ермак. Хоть на что-то сгодился. Нет, вру. Еще он спас Коко (мне стыдно!). В-третьих, гипотетически это может быть Игорь. Но после "разоблачения банды заговорщиков" он вряд ли стал бы снова так "шутить".

Максим слегка хмурится.

- Очень приятный молодой человек! - доверительно сообщаю я мужу, словно он моя лучшая подружка, которой можно передать на хранение самый страшный секрет.

- Разве он не поклонник Мышильды? - спрашивает Максим голосом снеговика. Я, конечно, со снеговиками еще на разговаривала, но именно такой тембр голоса и представляю, зимний, холодный, даже ледяной.

- Ну, пока никак на нее не переключается, - еле сдерживая внутреннюю дрожь, беспечно говорю я, будто для меня это не проблема.

- Переключить? - жестко спрашивает муж, снова забирая из моих рук коробку и бросая ее на стол.

- Иди к черту, Быстров! - повторяюсь я от бессильной тоски и злобы. Очень хочется сделать ему больно, задеть так, чтобы его вышколенные многолетними тренировками и военными сборами собственные тараканы дрогнули. - У меня свой Париж. И он лавандовый.

- Варежка, - Максим пытается взять меня за руку. - Пока не принесли еще что-нибудь или кого нелегкая не принесла...

Мое любимое прозвище звучит теперь как чужое, непривычное, словно украденное. Прячу руки за спину.

- Нелегкая принесла тебя! - рычу я, демонстративно наклоняясь за билетами и не удержавшись от сарказма. - Сохранил на память?

- У меня есть вполне разумный ответ, но сомневаюсь, что поверишь, - отвечает Максим спокойно, но я вижу, что эмоции он сдерживает с трудом.

- Правильно сомневаешься, - подтверждаю я и, чтобы занять руки, достаю вазу, начинаю распаковывать лаванду.

- Если бы не билеты? - вдруг отрывисто спрашивает муж.

- Что если бы? - стою к нему спиной и не поворачиваюсь. Некстати вспомнилось, как ма.. Валентина Георгиевна и Мышильда умеют спиной выражать глубокую печать. Мне сейчас позарез нужно спиной выразить равнодушие и легкое презрение. Правильно говорит Сашка: всё, даже эмоции, надо перед важными встречами репетировать.

- У нас был шанс поговорить, если бы ты их не увидела?

Не выдержав, быстро, резко разворачиваюськ нему лицом (планировала плавно и с достоинством):