Книга Вернуть мужа. Стратегия и Тактика., страница 212 – Жанна Володина

- С моим подсознанием все в порядке, - обижаюсь я на Нафаню. - И у Макса полная семья, чудесные родители, в доме достаток.

"Шшш!" - недовольно шипят крайне заинтересованные тараканы, поднося к губам пальчик.

- Часто ребенок борется за любовь и внимание матери или отца. Вот скажите мне, - допытывается у меня Нафаня, - разве для маленького мальчика мать не идеал любви?

- А? - спрашивают меня тараканы, перестав записывать.

- Конечно, идеал! - радуется Нафаня, ответив на собственный вопрос. - А отец? Кто же он?

- Кто? - растерянные тараканы пожимают плечами.

- Отец - эталон поведения! - всплескивает руками профессор, поражаясь нашей недогадливости.

- А для девочки? - спрашиваю я Нафаню, садясь на диване.

- Для девочки, этой маленькой женщины, все наоборот! - почти взвизгивает от удовольствия ученый. - Мать - образец поведения, а отец - идеал любви.

Задумываюсь:неужели это так? Мой папа - мой идеал любви? А мама? Может, Нафаня прав. Ее не было со мной, и у меня не было эталона поведения женщины?

Тараканы после вчерашних разборок подлизываются, тут же согласившись с моей версией.

- Фигушки! - сопротивляюсь я. - У меня была баба Лиза. У меня была даже Рита.

- Вторая распространенная причина ревности - страх, - гнусавость голоса профессора ужасно нервирует. - Страх одиночества, страх быть отвергнутым, страх не соответствовать придуманному партнером образу. Это причина ревности наиболее характерна для женщины.

Тараканы выразительно приподнимают вверх палец: "Вот первопричина!"

- Вы обо мне?! - поражаюсь я их коварству. - Я не боюсь!

Тараканы усмехаются и не верят.

- Женщины стремятся к подражанию, мужчины к соперничеству. Что главное в мужской ревности? - снова экзаменует Нафаня и, как плохой учитель, сам же и отвечает. - В мужской ревности главное - секс и гнев, в женской - это страх и эмоции.

"Точно! - подтверждают тараканы. - Сами видели!"

Десять часов назад

Максим смотрит на билеты, лежащие на полу.

- Ты возил ее в Париж! - кричу я, и сама себе неприятна. Унижаться до крика баба Лиза считала проявлением низкой культуры и неуважением не только к собеседнику, но и к себе.

Максим поднимает на меня глаза, в них если не удивление, то растерянность точно.

Тараканья толпа, возглавляемая плюгавеньким, теснит двух либералов-сородичей, посмевших поддержать Максима, в угол, улюлюкая и присвистывая. Два смельчака с достоинством отступают, стараясь не поворачиваться к противнику спиной.

- Да, - говорит Максим, подняв на меня такие родные голубые глаза. - Но это почти последняя часть истории. В Париж летают не только в романтическое путешествие.

- Расскажи мне о сложной адвокатской судьбе! - ёрничаю я.

- И не по работе, - Максим трет тыльной стороной ладони небритый подбородок.  - По личному делу. Я не мог в этот раз позволить себе пустить дело на самотек.

- Личное дело, о котором не может знать жена? С молоденькой девушкой Настей? Ха-ха! - очень надеюсь, что хохот мой хотя бы чуть-чуть гомерический.

Два предателя, запертые в углу тараканьей толпой с бейсбольными битами, достают... шпаги и готовятся к бою, отсалютовав противнику. Ничего себе! Как изменились эти перебежчики за какой-точас, копируя своего кумира.

- Смысл верный, тон нет, - осторожно говорит Максим. - Чтобы понять, тебе надо...

- Выслушать! У тебя была куча времени! - отрезаю я любую возможность продолжения диалога. - Если бы не эти билеты, я бы еще была готова...