Книга Триумф поражения, страница 246 – Жанна Володина

— Что значит до этого момента? — настораживаюсь я. — Ты решил изменить своему слову?

— Я похож на человека, не умеющего держать свое слово? — начинает нагреваться Холодильник и ослабляет захват, позволяя мне немного отклониться.

— Не хочу задеть твои чувства, но… — начинаю я, — но на моей памяти ты уже дважды отказывался от своего слова.

Холодильник останавливается, пару секунд смотрит на меня не отрываясь, потом, мягко взяв за локоть, ведет к нашему столу.

— Можно поподробнее? — сухо спрашивает он. — Что ты имела в виду?

— Первое, — вздрогнув от этой сухости в голосе, говорю я, — ты снял ограничители к моему карточному выигрышу.

Холодильник кивает, но никак не комментирует сказанное.

— Второе, — решаюсь я сказать то, что мучает меня. — lch verstehe Deutsch.

— Ты понимаешь немецкий? — переспрашивает Холодильник. — Wie gut? Как хорошо?

— Честно? — морщусь я, понимая, что парой вопросов на немецком он меня раскусит, и не желая обманывать, потому что мне это самой неприятно.

— Желательно, — Холодильник смотрит на меня внимательно и как-то настороженно.

— Я записала на диктофон. И мне перевели, — вздыхаю я. — Прости. Холодильник приподнимает брови и ничего не выражающим взглядом молча смотрит на меня.

— Ты сам отказался от какого-то слова или обещания. Поэтому теряешь почти весь свой бизнес. Добровольно. Хотя делать это совершенно неразумно, необязательно! — быстро-быстро говорю я, боясь, что он меня перебьет и не даст договорить.

— Глупости! — Холодильник не меняет отстраненного выражения лица. — Твой переводчик дилетант-любитель.

Мне бы такого противника для игры в покер… Держится великолепно. Ни одной эмоции на каменном лице…

— Врешь! — констатирую я, как радар, успев засечь в глубине его глаз эмоцию-молнию. — Я и от Юрия Александровича, и от тебя самого слышала, что, решив… жениться на мне, ты очень многое теряешь. И пошел на это сам. И я хочу понять почему!

— Все фантастически преувеличено, — почти лениво говорит Холодильник, но меня ему не провести. — Это просто старая шутка. Я отказался от своего ранее данного слова, но никакая фатальная потеря моему бизнесу не грозит.

Молчу, но по-прежнему не верю. В глазах Холодильника появляются настороженность и досада:

— Пробуешь треску или хочешь цыпленка?

— Я хочу знать правду, — вызывающе смотрю в лицо Холодильника и иду ва- банк, чувствуя, как дрожат мои колени. — У меня серьезные меркантильные цели.

— Даже так? — позволяет себе удивиться Холодильник. — Можешь их озвучить?

Я смотрю на этого уверенного в себе мужчину и мысленно прошу у него прощение за то, что сейчас скажу. Наверное, в моих глазах отражаются мои мучения, потому что Холодильник, наклонившись вперед, вдруг очень нежно говорит:

— Ты зря переживаешь. Все в полном порядке. В моей жизни нет ничего такого, что я бы не мог контролировать.

— Есть! — слишком резко, контрастно его нежности отвечаю я. — Одна вещь есть. Это я.

— Я говорил не об отношениях. Я говорил обо всем остальном, — мягкости в его тоне не убавляется. Холодильник не поддается на провокацию. — И не стоит называть себя вещью.

— Это метафора, — отмахиваюсь я и продолжаю наступление. — Поскольку происходящее связано и со мной, я хочу знать, чего именно ты можешь лишиться и, главное, почему?

Холодильник долго, очень долго не отвечает, словно взвешивает, что можно мне сказать, а что нет. Трескаи цыпленок давно остыли, официант дважды подходил и спрашивал, не нужно ли подогреть горячее.