Книга Триумф поражения, страница 231 – Жанна Володина

— Французский и английский, — бормочу я, недоуменно оглядываясь по сторонам.

Холодильник начинает быстро и эмоционально говорить с отцом на… немецком языке. Юрий Александрович усмехается, но отвечает. Так же бегло, но менее эмоционально. Пока на меня никто не смотрит, достаю из кармана телефон и под столом включаю диктофон.

Некоторое время отец и сын обмениваются репликами, и со стороны мне кажется, что я смотрю фильм про войну. Вот Холодильник поворачивается ко мне и говорит:

— С какой целью заброшены на территорию Советского Союза?

Кино и немцы! Трясу головой, и Холодильник повторяет свои слова:

— Нина! Попрощайся с Юрием Александровичем. Он уже уезжает! Климов-средний открывает рот, чтобы что-то сказать, но не говорит и, кивнув мне и деду на прощание, выходит.

— Что это было? — осторожно спрашиваю я.

— Обычные проблемы отцов и детей! — устало бросает Холодильник.

— Артисты больших и малых! — веселится дед. — А я все думал, зачем вам с Юркой столько языков? Теперь понятно! Это чтобы деду ничего не понятно было! Издеваетесь над стариком!

— Ну какой же вы старик! — искренне говорю я. — Всем фору дадите! С сыном как ровесники выглядите.

— Это потому, что я Юрку в девятнадцать лет состряпал. А он мне Сашку только в тридцать! — объясняет насмешливый мужчина. — Вы приезжайте ко мне, Нина! Можете и без Сашки! Даже лучше без Сашки!

— Дед! — нежно окликает Холодильник.

— Внук! — ласково отвечает дед.

Дорога обратно кажется мне длиннее, а я безумно тороплюсь. Получив несуразные ответы на свои вопросы, Холодильник оставляет меня в покое и включает музыку.

— До завтра! — прощается со мной Александр Юрьевич. — Можно, я вечером позвоню тебе?

— Конечно! — радостно отвечаю я, набирая сообщение Ленке. — Спасибо за поездку и рыбу с кашей! Все было великолепным!

Через полчаса на такси приезжает моя подруга и ругательски ругается на меня за то, что я поторопила ее с педикюра.

— Ленуся! Не злись! Ты нужна как радистка Кэт! — заискиваю я перед Ленкой, ставя на кухонный стол кусок торта "Наполеон" и чашку кофе.

— Да ладно? Мой немецкий? — не верит Ленка. — Зачем?

Молча включаю диктофон. В тишине моей кухни звучит резкая немецкая речь.

— Еще раз! — поморщившись, просит Ленка и слушает запись повторно. Потом смотрит на меня округлившимися глазами и шепчет:

— Еще раз!

— Давай уже переводи! — сгораю я от любопытства, когда Ленка заканчивает слушать запись в третий раз.

— Тут такое дело, подруга! — начинает Ленка, отодвигая от себя торт, а это плохой знак. — Первый напоминает второму, что, женившись на выбранной девушке, второй теряет почти весь свой бизнес по какому-то там старому договору.

— И что второй? — мое сердце вдруг перестает биться. Совсем.

— Второй говорит, что это его решение, meine Losung, и его жизнь, mein Leben. И он ни за что не передумает, — вздыхает Ленка.

— И все? — нервно сглатываю я.

— Не все, — говорит Ленка, придвигая к себе торт. — Еще первый обзывается, Narr, и все такое… Типа дурак, глупец… Говорит, что девушка не заслужила дурака… Что ей нужен сильный и reich, богатый…

— А второй? — мне не хочется плакать, просто в носу чешется.

— Второй говорит, что Reichtum, главное богатство он уже нашел…

В полночь мне звонит Холодильник и начинает разговор с обвинения:

— Ты назвала мне не последние строчки стихотворения! Почему?