Книга Триумф поражения, страница 234 – Жанна Володина

Неожиданно возникшие в воображении картинки заставляют меня перестать бороться: я и Генка. Вот мы лежим в супружеской постели, а Сальмонелла в длинной ночной рубашке и чепце, со свечой в руках, стоит над нами. Вот наши дети, мальчик и девочка. Вот Сальмонелла кормит их кашей. Вот Сальмонелла ведет их в школу. Вот Сальмонелла ходит на родительские собрания. Вот…

Трясу головой, чтобы выбросить из нее эти страшные фантазии. Генка, неверно поняв мое бездействие, рывком поднимает менясо стула и начинает целовать. Прихожу в себя быстро, даже мгновенно. Звонкая пощечина оставляет на Генкиной щеке хорошо заметный отпечаток.

— Ты чего?! — Генка шарахается от меня и трет щеку.

— Гена, — начинаю я с примирительной интонацией в голосе. — Я невеста совершенно другого человека. Мы… встречаемся. Вчера я познакомилась с его семьей. Твои… Ваши с мамой фантазии насчет нас с тобой не имеют никакого смысла. Ты просто теряешь время…

— У тебя там все несерьезно… — перебивает меня Генка.

— Да с чего ты это взял? — удивляюсь я. — Что ты можешь знать обо мне и моей жизни?

— Достаточно, чтобы понимать, что мы с тобой созданы друг для друга! — Генка достает из холодильника упаковку замороженных полуфабрикатов и прикладывает к щеке. (Да ладно! Неужели я так сильно его ударила?)

— Гена! Расскажи мне про дневники, — спрашиваю я без подготовки.

— Какие дневники? — равнодушно бурчит Генка, морщась и прижимаясь к полуфабрикату.

— Дневники, которые ведут рефлексирующие люди, записывая свои впечатления после прожитого дня, — нервно-терпеливо объясняю я, начиная торопиться и боясь, что вот-вот заявится хозяйка квартиры.

— Я не веду дневники. Я вообще не поклонник эпистолярного жанра, — ворчит Генка.

Никакого страха, замешательства или наигранности… Значит, Сальмонелла ведет игру, кое-что скрывая даже от сына… Все! Генка бесполезен.

— Ладно! Пока! — бодро и весело говорю я, отправляясь на выход.

— Нина! — окликает меня растерянный Генка. — To есть мы с тобой… никак?

— Никак. Никогда. Нигде, — негромко говорю я. — Ген! Будь справедлив и честен, мы с тобой даже в детстве не особо дружили… Да, общались два- три раза в месяц, но не более…

— Ты мне очень нравишься, Нина! — Генка смотрит на меня глазами побитого щенка. — Почему мы не можем попробовать?

— Гена! Услышь меня, добрый мой приятель! Я невеста другого человека. Я скоро выйду замуж… Или не выйду. Но ты ни к первому варианту развития событий, ни ко второму не имеешь никакого отношения! — вздыхаю я и сама открываю входную дверь.

— Нина? — за порогом квартиры Сальмонелла с Иваном Яковлевичем. — Деточка! Ты пришла к нам в гости? Почему не предупредила? А мы вот в поликлинику ходили… А что вы делали с Геной? Впрочем, не мое дело, а дело ваше, молодое!

Мы с Геной искали дневники, —растягивая губы от уха до уха, вызывающе сообщаю я.

Лицо Сальмонеллы вытягивается и меняет цвет от привычного землистого через розовый до красного. Взгляд, полный досады и растерянности, перебегает с меня на сына и обратно. Но надо отдать должное талантливой женщине, она довольно быстро приходит в себя.

— Куда же ты пошла? Оставайся! Будем пить чай. Я пирогов напекла!

— Мы с Геной уже и чаю напились, и наболтались! — лукаво говорю я, вызывая в выражении лица Сальмонеллы мимолетную, едва уловимую эмоцию, имя которой… гнев.