Книга Царевна гибельных болот, страница 36 – Екатерина Ильинская

– Не лезь не в своё дело.

– Не тебе судить, какое дело моё, а какое нет. Ты бы о своих позаботился.

– Именно о них и забочусь. Сам говорил, что за мной долг неотданный.

Я поперхнулась вдохом, наконец догадавшись, о чём идёт речь. Это они за меня воюют? Смешно даже. Хотя, что уж лукавить, женскую суть такое поведение радовало. Привыкла я в прошлой жизни к мужскому восхищению, и только сейчас поняла насколько. Но тогда поклонники мне любезности говорили, а не друг другу грубые слова. Да отроки в услужении у батюшки и то умнее! А когда их нянюшка за уши ловила за руганью, отправляла за сарай мериться носами.

Почему носами надо мериться за сараем, а не прямо на месте поимки, я не понимала. Но фраза неизменно смущала спорщиков. Хотя, может, то действоваломоё княжеское присутствие.

– Вы бы ещё померились… – громко сказала я, а царевич с колдуном посмотрели на меня с таким изумлением, что я чуть не подавилась последним словом, – …носами.

Колдун закашлялся, скрывая смех, а Иван открыто захохотал.

– Скажи, Василиса, – позвал царевич. – А у кого из нас… – приступ смеха, – нос длиннее?

Я устало посмотрела на спутников, подняла подол юбки и пошла прочь, бросив через плечо:

– Кто меньше его в чужие дела суёт, у того и длиннее – не оторвали ещё значит.

А сама подумала, что у меня он, наверняка, короче, чем у остальных. Уж я-то успела свой нос без спросу и в кошмары к Ивану, и к колдуну сунуть. А понимания, увы, так и не прибавилось.

* * *

Поведение Ивана так и осталось до странности обходительным – словно мы вернулись во времена, когда были обручены, а проклятие ещё меня не коснулось. Вот только подобные резкие изменения пугали. Сначала я заподозрила, что он надышался болотными парами, заставляющим путать явь и фантазии, но почему тогда они не действовали на меня и жреца Мары?

Хотя тот тоже словно вернулся в прошлое, став резким, несговорчивым и холодным, как в миг, когда мы повстречались впервые. И это отдавалось болью где-то глубоко внутри. Душу разъедала мысль о Марье, ради которой колдун искал встречи со смертью. Но если он так сильно любил погибшую, то зачем целовал меня? И где-то ещё глубже ворочалась зависть, что меня так никто никогда не любил, и вряд ли полюбит. То было дарованное Ладой чувство, я подобное ничем не заслужила.

От воспоминаний об озере начинал жечь такой стыд, что хотелось выть или стереть себе память. В голове звучали слова жреца Мары, что ничего не было, и по его виду тоже казалось, что всё было лишь моей фантазией. Но поцелуй случился наяву. И за равнодушие колдуна хотелось причинить ему боль.

Внезапно такую возможность мне дал царевич.

– Свет очей моих, Василиса, – проговорил Иван, открывая передо мной дверь в избушку. – Давай перекусим, отдохнём немного, а потом и за дело возьмёмся.

И царевич начал искать в мешке непорченые припасы.

– А мне что прикажете делать, пока вы трапезничаете? – глухо спросил колдун. Он стоял в дверях, прислонившись к откосу, и загораживал и без того скудный свет.

– А ты делом займись. Что мы там искать должны? Ножны?

– Царевич, а не слишком ли ты осмелел? Забыл, скем разговариваешь?

В голосе колдуна зазвенела сталь, а у меня нутро сковало холодом. Забыла я, с кем мы дело имели. А зря. И обычные жрецы Мары никогда добротой не отличались, а уж Бессмертный… И если наш спутник действительно Кощей, то Ивану несдобровать. Захотелось одёрнуть его, чтобы прекратил задирать колдуна. Откуда вдруг столько дури в царевиче? Гнилушек объелся, что ли? Надо было развести спорщиков, но я видела, что в тёмных глубинах глаз колдуна уже загорелись огоньки непримиримой вражды.