Книга Крепостная Эльза, страница 37 – Светлана Машкина

Граф же предлагал официально, законодательно, признать женщин практически скотиной. Никто же не считает, сколько у крестьянина овец или собак,вот и женщин, и девок в его семье не стоит учитывать.

А если налог платить только за мужчин, то сумма расхода значительно сократится.

— Тогда крестьянки не смогут самостоятельно продавать плоды своего труда, — заметил Вольтан. — У тех, чьи мужья уходят на заработки, вообще никаких шансов — их даже нанять невозможно, раз женщина не считается самостоятельным лицом.

— Ерунда, — отмахнулся граф. — Муж или отец даст разрешение — работай или торгуй, сколько хочешь. Если вдовая, то ко мне придёт — я позволю. Не даром, конечно, потом в поле мне отработает или на коровнике.

Мда… Вот он, махровый феодализм с рабством в одном флаконе. Ради выгоды готовы последних прав женщин лишить. Да что там прав! Души! Взять вот так, запросто, и объявить, что в ней духовности не больше, чем в табурете! Ещё и законом это припечатать.

От Вольтана вообще не ожидала такой подставы, он, конечно, не настроен прогрессивно, но всё же показался мне немного добрее других.

— Нет, батюшка, так нельзя. Пусть бабы, если могут, свою монетку зарабатывают без запрета. Надо поправку внести сразу, что, если муж или отец против, то барин безвозмездно позволит заниматься делами. Главное, чтобы от этих дел никакого вреда не было ни людям, ни природным угодьям.

— Это как? — не понял барин.

— Допустим, если баба, что посноровистее, захочет сама пирогами торговать, вязать, шитьё готовое продавать, ягоды-грибы, или рыбу ловить — это пожалуйста. А если будет речку рыбьей требухой отравлять или лес портить — это запрет.

Не ахти какой прогресс — но хоть что-то. Я устроилась поудобнее и, стараясь не шуметь, вытащила из-за пазухи муравья. Какой шустрый, я ведь специально проверила, нет ли подо мной муравейника, но этот до меня всё равно добрался.

Господа вернулись к обсуждению праздника, а я осторожно выбралась на другую сторону аллеи. Пора Эське выходить на сцену, актриса я, или нет?

Прогулочным шагом, бормоча под нос стишок и то и дело заглядывая в бумажку, я пошла в сторону беседки.

Первым меня заметил Вольтан.

— Эська! — обрадовался он. — Иди сюда!

Я присела в реверансе и застыла.

— Да вставай уже, не до сантиментов, — засмеялся Вольтан. — Знаете, батюшка, а ведь не зря я вам её привёз! И щенка Шелькиного не жалко — Эську учителя хвалят, особенно грамматика и математикау неё на высоте.

Ещё бы! У меня, между прочим, и по сопромату, и по электротехнике были пятёрки, а это не вашей азбуке чета. На уроках нашего учителя я сижу тихо, как мышка, и стараюсь не решать примеры слишком быстро.

— Что ты там читаешь? — спросил Вольтан.

Я протянула бумажку:

— Стихи. Господин Жураль велит каждый день по стиху заучивать, чтобы память развивать.

Я подозреваю, что стихи писал сам Жураль, уж очень они были примитивные, на уровне «палка-скалка». Муза нападала на нашего режиссёра тёплыми летними вечерами, под бутылочку наливки из погребов покойной графини.

— Клонилось солнце к небосводу, я всё смотрел печально в воду. Моя душа в груди пылает, как яркий факел догорает. Ужель судьба не явит милость? В печальную впаду унылость, — прочитал Вольтан и усмехнулся. — Какая муть. И что, получается выучить?