Книга Крепостная Эльза, страница 10 – Светлана Машкина

Палиша кивнула в сторону огорода.

Ничего себе огород! Мы его до осени полоть будем! Я узнала картошку — удивительно, но в этом мире она уже есть, репу, ботву морковки и разлапистые листья огурцов.

— Эська, я кушать хочу, — малыш потянул меня за подол и с надеждой посмотрел в глаза. — Ты дашь?

— Конечно, мой маленький, — я погладила ребёнка по лохматой голове и поспешила в дом.

Раз уж я попаданка — крестьянка, надо как-то осваивать местный быт. Правда, больше всего хотелось рыдать в голос и бить кулаками в стену, но я старалась сдерживать эмоции.

Да, я попала в ужасный мир, на самый низ социальной лестницы. Но ведь не утонула же! Уже плюс.

Я мало что понимаю в крестьянском труде, но для местного примитивного быта моих знаний вполне достаточно.

Я опять молода и, кажется, даже красива. Во всяком случае, фигура и волосы точно хороши, ещё бы лицо увидеть.

Покрутила головой и заметила на стене, напротив окна, блестящую отполированную пластину. Кажется, она выполняет роль зеркала!

Сняла пластину со стены, протёрла рукавом и подошла к окну.

Из средневекового зеркала на меня смотрела молодая, нет, скорее юная, очень красивая девушка. Волосы цвета спелой пшеницы, брови — на несколько тонов темнее косы — вразлёт. Пухлые губы, румяные щёки и большие глаза непонятно цвета. То ли синие, то ли серые — с пластиной не разберёшь. Но то, что я редкостная красавица, было заметно сразу.

Значит, вот почему присвистнул Вольтан, и чему обрадовался румяный баронет — один оценил красоту деревенской девки, второй понимал, что девка-то, что бы там не говорил папенька, принадлежит ему.

В дом заглянула Палиша:

— Опять у зерцала крутишься? — сердито спросила она. — Сколько разматушка тебе говорила — не собой любуйся, а делом занимайся.

— Это она велела мне всегда носить платок? — спросила я.

— Да. Красота, ясное дело, девку радует, да только беды от неё может быть много, столько, что в подоле не унесёшь, — явно повторила Палиша материнские слова.

Кстати, она тоже была довольно миловидной, но рядом со мной выглядела, как воробей рядом с жар-птицей.

А ведь матушка права — на красивую и бесправную девку может запросто претендовать кто угодно. Купить, например, и делать с ней, что хочешь. Бррр, ужас какой!

Палиша ушла носить воду, а я занялась готовкой. Деревенский быт оказался простой и очень скромный. Я проверила наличие продуктов и с грустью убедилась, что ничего мясного нет. Совсем. Была мука, несколько видов круп, небольшое лукошко с яйцами, кувшин масла (конопляного или льняного, но точно не подсолнечного), корзина с прошлогодней вялой картошкой и малюсенькая плошка с мёдом.

Мёд я, конечно, не тронула — и так понятно, что это дорогой деликатес.

Зато нашла соду и несколько кислых мелких яблок.

Тесто на оладьи получилось нежным и пышным. От гашёной кислым яблочным соком соды оно весело поднималось на сковороде, а вполне приличное растительное масло не давало ему подгореть.

Первой партией я накормила мальчишек. Потом позвала Палишу.

— Ох ты, какие вкусные, — поразилась та. — Никогда таких нежных не ела! А я переживала, как бы ты опять муку зря не перевела. Думаю — самой надо было делать, а то попадёт от матушки обеим. Тебе — за то, что продукты попортила, мне — за то, что не уследила.

— Ну пусть бы матушка сама пекла, — усмехнулась я.