Книга Ключ к счастью попаданки, страница 58 – Светлана Машкина

Ой, ну до чего он у меня, всё-таки, нервный! Не старый ещё и по-своему красивый, а переживает, как соискатель на собеседовании. Дадут оклад — не дадут? Или опять скажут — мы вам позвоним?

— Деда, но ведь у меня не продажа, у меня — угощение, — объяснила я существенную разницу. — Для продажи всё, как положено, проведу, ты проконтролируешь.

Я похлопала ресницами, сделала самое невинное лицо и голосом воспитанной подлизы пропела:

— Не сляжешь и всё уже хорошо, я вчера ела. Феня, ну попробуй хоть, покажи деду, что я его не отравила!

Феня решительно придвинулась ближе ко мне, взяла один блинчик, развернула, разглядывая содержимое.

— Надо же! Пахнет молоком и белое, а вона какое густое, как каша, — заметила Феня, удивлённо качая головой.

Завернула начинку и, зажмурив глаза, откусила. Прожевала, проглотила, откусила ещё. Запила взваром.

— Пекас, — сказала Феня, откусывая от второго блинчика. — Можешь ругать меня как хочешь, можешь кричать, что я курица и дура-баба, но только я такой вкусноты никогда ещё не ела!

Дед сердито топнул ногой, подхватил грабли и пошёл в поле.

Три дня мы трудились в поле, сгребая сено. До темноты дед успевал сделать несколько рейсов в село, разгрузиться и приехать назад. Я набила мозоли на ладонях и подпалила на солнцах нос. Он покраснел, некрасиво шелушился, но я терпела.

Вечерами, при лучине и дедовом фонаре, который он мне щедро пожертвовал в приданое, делала адыгейский сыр — на что-то большее пока не было сил. На адыгейский тоже не было, хотелось упасть на лавку и спать до завтрашнего обеда, но меня останавливала жадность.

Не использую молоко сегодня — завтра оно или перекиснет, что существенно испортит вкус продукта, или Феня решит, что раз тара всё ещё занята, значит, мне пока больше молока не надо, и выльет его свиньям.

Поэтому вечерами я, сполоснувшись для бодрости в бане чуть тёплой водой, бралась за дело.

Молоко и сыворотку разогреть до нужной температуры. Теперь осторожно, по стеночкам, вливать горячую сыворотку в молоко, отдвигая получившиеся хлопья плоской деревянной ложкой. Спешить на этом этапе, впрочем, как и на всех остальных, нельзя. Плотность творожного зерна проверяла пальцами — сыр не должен быть слишком сухой или слишком жидкий.

Получившуюся массу раскладывала в маленькие корзиночки из бересты, застеленные тканью. Дуршлаг здесь ещё не придумали, зато корзиночек, небольших, без ручек, по пол-литра, аккуратных и симпатичных, Феня принесла целую стопку.

— На-ка вот, под дары тебе, — объяснила она. — Каждому богу своя доля положена, как раз, когда поедем, сюда и разложишь им угощение.

— Откуда у тебя столько? — восхитилась я.

— Дык зимой чего делать? Плети и плети, они быстро делаются, чай, не вышивка. Правда, больше ни для чего не подходят — маленькие и хрупкие, зато дары есть в чём красиво принести, не в лопухи же, в самом деле, заворачивать.

Ого! Оказывается, основы маркетинга были в самые давние времена, и красиво упакованные лапти ценятся значительно выше, чем лапти в затрапезной обёртке.

В подполе у меня понемногу накапливались сыры и творог. Творог берегла для блинчиков — Феня сказала, что без них к богам никак нельзя, такой, мол, вкусной едой грех с великими не поделиться.

Чтобы разнообразить вкусы, в часть сырных головок добавила пряных трав. Взять решила у Данки, обменяю на что-нибудь из своих продуктов.