Книга Поймать океан, страница 72 – Виктория Войцек

Там, устроившись у бочек в обнимку со своими припасами, Асин давилась папиными гренками и наблюдалаза уже знакомыми лицами. Люди улыбались, говорили, но речь их сливалась в невнятный гул. Асин размазывала по щекам слезы, не давая им упасть на еду, а зубы ее отбивали частую дробь.

– Я забрал твой ранец, – раздался над головой голос Вальдекриза. Он плюхнулся рядом, стукнул по палубе каблуками высоких сапог и провел рукой по волосам.

– Угу, – глухо ответила Асин и протянула ему целую, уже давно утратившую мягкость гренку. – Хочешь?

– Давай, – сказал он, принимая угощение из ее рук. – Послушай, булка…

– Прекрати, – попросила она.

– Когда перестанешь быть булкой, тогда и прекращу. Так вот, знаешь, сколько еще будет такого? – Вальдекриз прервался, чтобы отхватить хрустящий уголок гренки. – У тебя лицо от слез опухнет, если будешь каждый раз так реагировать.

– Благодарю за совет. – Асин сложила руки на коленях и прижалась к ним лбом, не желая больше ничего выслушивать.

– Еще не поздно выбрать землю, Ханна.

Из наполовину съеденной гренки на палубу упал липкий ком перетертых ягод и разлетелся мелкими фиолетово-черными брызгами. По спине от самого ее основания пробежали мурашки, добрались до затылка, ужалили его слабым разрядом – и Асин тихо заплакала.

Железный Город громко стучал колесами паровоза по гладкой ленте рельсов. Он выдыхал через высокие трубы серый дым из давно прожженных легких. Он бил металлом о металл – звон отдавался в голове, а сердце пыталось подстроиться под его ритм.

Под дверью давно кто-то ходил: слышались то широкие и тяжелые шаги – мужские, то мелкие и частые – женские. Железный Город просыпался. Он накрыл шумом и едкими запахами, проникшими через приоткрытое окно, сонную Асин и попытался согнать с кровати. Покрасневшие от слез глаза болели, ныло перебинтованное плечо, в очередной раз докладывая, что решение отправиться в нутро храма было опрометчивым. Асин свесилась, убрала с лица спутанные волосы и осмотрела комнату, залитую слабым желтоватым светом. В воздухе кружились пылинки, пытались осесть, но ветер, дергающий рассохшуюся форточку, вновь и вновь поднимал их и пускал в пляс.

На полу в самом центре комнаты валялось скомканное одеяло, а вот Вальдекриза под ним уже не было – только сумка его лежала под столом. Прошлым вечером он без лишних разговоров уступил Асин кровать, снял рубашку, кинул ее на длинноногий стул мятым комком и завалился отдыхать. У самой же Асин попросту не осталось сил ни приготовиться ко сну, ни даже просто поблагодарить. Она упала на кровать как была, всхлипнула в локоть и натянула на себя уголок покрывала, жесткого и колючего.

Дверь тихонько приоткрылась, и первое, что увидела Асин, – придерживающий ее блестящий черный нос знакомого сапога. Затем донесся голос, бросающий в воздух слова благодарности и смеющийся. Лишь после этого на пороге возник Вальдекриз с тарелкой чего-то серого с вкраплениями бледно-оранжевого в одной руке и высокой кружкой, от которой взлетал приятный белый дымок, в другой.

– Просыпайся, булка, – почти пропел он, толкая дверь бедром. – Я тебе покушать принес. Не стал тебя будить к завтраку. – Он поставил тарелку прямо перед Асин – на тощую подушку, пух из которой, кажется, сбежал очень давно. – Держи, это каша. На вид – так себе. На вкус, кстати, тоже. Поэтому здесь твоя и моя порция. И вот. – Он тронул ложкой странный оранжевый полукруг. – Морковка. Такая же нездоровая, как твое опухшее лицо.