Книга Поймать океан, страница 73 – Виктория Войцек

– Надеюсь, ты закончил? – страдальчески спросила Асин, садясь на кровати и принимая из его рук кружку с самой обычной водой.

– Думаю… нет, – улыбнулся Вальдекриз – и ей резко захотелось поступить с ним так же, как она поступила вчера с Атто. Вот уж кому не хотелось попадаться на глаза. – Слушай, хозяйка баньку истопила. Не знаю, как ты, а я, пожалуй, схожу. Отбывать все равно нескоро, а так хоть человеком домой вернешься.

– А я не хочу, – пусто сказала она и, набрав полную ложку того, что Вальдекриз назвал кашей, отправила ее в рот.

– Как знаешь, булка. Как знаешь. Не стану тебя уговаривать. Главное, вещи свои не забудь, я тебе не нянька все-таки, не собираюсь постоянно за тобой присматривать. Соберись и к нужному часу подходи к кораблю. Слушай, а у тебя гренок больше не осталось?

– Нет, – буркнула Асин. В голове не укладывалось, как можно лезть к ней с подобными вопросами.

– Жаль. Ну что ж…

Оставив Асин наедине с едой, он вышел. Завтрак тут же запросился наружу – и она решила ограничиться водой, отвратительно теплой, почти горячей, ею же умыла лицо. Затем расстегнула жилетку, убрала подальше окровавленную рубашку и достала из сумки платье – светлое и воздушное, как птичье перо.

Асин хотела снять бинты – пускай сменить их на новые не получилось бы, – но они присохли к коже. Поэтому она просто переоделась, повоевала с выскальзывающими из пальцев выпуклыми пуговицами на ножке, расправила кружевной воротник и посмотрела на свое отражение, дрожащее на дне кружки. Этим утром Асин себе определенно не нравилась. Даже в подаренном папой платье.

Она думала остаться в комнате до отлета – послушать Железный Город через приоткрытое окно. Он напоминал музыканта, не только выбравшего металл и камни в качестве инструментов, но и совершенно не умеющего на них играть. Решение немного пройтись – не попадаясь на глаза Вальдекризу – было спонтанным. Асин поднялась с кровати, на которой остался отпечаток ее тела, заплела наспех волосы в неаккуратный колосок, пощипала себя за щеки в надежде превратить нездоровый румянец в здоровый и выскользнула за дверь.

Она кралась вдоль стены, замирая при каждом громком звуке, оглядывалась: только бы не заметил никто, только бы не спросил. Так, миновав кухню, на которой стучало и гремело, и столовую, откуда сыпались разговоры, Асин выбралась на улицу. И влетела носом во что-то. Точнее – в кого-то.

Первым делом она, конечно же, ощупала лицо – вдруг что сломалось. Наверняканет, но от этого жеста всегда становилось спокойнее, куда бы Асин ни врезалась: нос на месте, не болит даже, а в небольшой ложбинке под губой не мокро от крови. Лишь после этого Асин уставилась на черную полушерстяную ткань, гладкий двойной шов и блестящие, будто начищенные, латунные пуговицы. Асин увидела в их поверхности свое искаженное отражение и нахмурилась. Поднимать глаза, сталкиваться взглядом с буквально выросшим перед ней человеком и извиняться не хотелось – настроение, и без того треснувшее, после неудавшегося завтрака окончательно поломалось, а как по-тихому улизнуть, когда на тебя смотрят, она не знала.

– А вы – та самая девушка с площади. В том самом красивом платье, – услышала она теплый мягкий голос, от которого кровь тут же прилила к лицу.

Взметнулась рука в черной перчатке, ударились друг о друга каблуки сапог – и Асин наконец посмотрела наверх. Перед ней, учтиво сняв фуражку, стоял капитан Альвар и улыбался так же, как в тот день, когда она впервые увидела его. В глазах, чуть прищуренных, читалось любопытство. Асин, почувствовав себя виноватой, смогла лишь открыть рот и поднять брови, которых все равно не было видно за длинной вьющейся челкой.